Стальной волосок (сборник)
Шрифт:
Конечно, не было у мальчика никаких «столичных признаков», да и быть не могло, поскольку большинство пацанят такого возраста выглядят нынче одинаково на всем белом свете. Слегка растрепанный и непричесанный, но в общем — то «приличный ребенок» — в аккуратных плетенках на босу ногу, в похожей на футбольную форму одежонке из синей хлопковой ткани (недавний подарок бабушки Ларисы Олеговны, маминой мамы). Малость испуганный, но больше — раздосадованный.
Таким Ваня увидел себя как бы со стороны, глазами стоявшей неподалеку старой незнакомки.
Если бы в самом
Надо сказать, что этот вышитый знак в какой — то мере влиял на Ванино ощущение жизни. Не сильно влиял, почти незаметно, и все — таки… Посудите сами — одно дело, когда над карманом какой — нибудь Винни Пух или Микки — Маус, а другое — когда такой вот рыцарь. Как говорится, без страха и упрека… И Ваня остался на месте, хотя первое желание было удалиться независимой походкой: я, мол, ни при чем и ввязываться не обязан.
Он не удалился, что и послужило причиной событий, без которых не было бы этой истории…
— Безобразники… — выговорила «помидорная бабушка» со слабеньким таким ожесточением. «Ковбои» хохотнули опять, а самый большой и тощий оглянулся. Сказал назидательно:
— Не надо ходить по дороге, сударыня. На то есть в нашем городе тротуары.
Тротуары и в самом деле были — хлипкие мостки в три доски, тянувшиеся вдоль заборов среди лебеды и сурепки. Ходить по ним — ноги ломать.
Ваня встретился с «сударыней» глазами. Виновато мигнул. Оставалось одно — сказать: «Давайте, я вам помогу…» Он так и сделал. Подобрал из пыли и пушистых одуванчиков сетку, расправил. Дыра оказалась большущая (все помидоры выкатились). Ванина рубашка была без пуговиц, со шнуровкой на груди. Он выдернул шнурок и крупными витками стянул края капроновой прорехи. Сел на корточки и стал складывать в сетку помидоры. Хозяйка их сказала с высоты роста:
— Спасибо, голубчик… Слава богу, в нашем городе есть еще нормальные дети…
Мальчик Ваня (который был не из «нашего города») застеснялся пуще прежнего, заспешил. Потерял равновесие и встал коленом на коварно подкатившийся помидор. Один их самых крупных. Бр — р, будто придавил медузу…
— Ой, простите, я нечаянно…
— Какие пустяки… Но смотри, ты испачкал ногу.
— Какие пустяки… — бормотнул Ваня. Получилось будто нарочно, в тон собеседнице, и он смутился снова. Быстро встал, протянул нагруженную сетку. — Вот… готово…
— Спасибо, мой хороший…
В этот момент «ковбои» у ворот громко загоготали. Ваня бросил на них короткий, как выстрел, взгляд. Нет, они смеялись, конечно, не над ним и не над хозяйкой помидоров. Они сидели на великах, обернувшись к мальчишке и бабке пестрыми спинами. Старший (который обмолвился про «тротуары») был ближе всех. Его оттопыренные уши розово светились на солнце, рыжеватая стрижка — ежик искрилась. А крепкая голая шея была… такая соблазнительно — беззащитная.
Внутри у Вани случилась «отключка». Так он называл
Вот и теперь… исчезли все звуки, лишь тонко запищало в ушах. Раздавленный наполовину помидор лежал под ногами. Его уцелевший бок по — прежнему горел, как стоп — сигнал. Но не для Вани был этот «стоп», Ваня взял пострадавший «фрукт» на ладонь…
— Простите, а он вам тоже нужен?
— Ох, нет, конечно… А ты что? — услышал Ваня сквозь писк в ушах. — Решил его скушать? Не надо, он же грязный. Если хочешь, возьми целый…
Ваня не хотел его кушать. Он хотел другое и знал, что не промахнется: при «отключках» точность движений вырастала у него во много раз.
Послушный законам баллистики, алый снаряд описал длинную дугу и с чавканьем влепился в шею «ковбойского» предводителя.
Розовые уши дернулись, как осенние листья на ветру.
— И?.. — вопросительно сказал их хозяин. Потом изумленно пропел: — И — и–и…
Медленно развернулся вместе с велосипедом. Вмиг усмотрел виновника своего унижения. Толкаясь ногами о землю, стал подъезжать — неторопливо и неумолимо (а «отключка» у Вани сразу пропала и душа опустилась в холодный желудок). Дружки пострадавшего безмолвно двинулись следом. Драпать было бесполезно — все равно догонят на великах.
Все трое остановились в пяти шагах. Предводитель нагнул к плечу голову. Сказал почти сочувственно:
— Бзя недоразвитая… Ты хоть понимаешь, что с тобой будет?
Так Ваня впервые услышал здешнее словечко «бзя», означавшее всякую никчемность. А что с ним будет, Ваня понимал. Ох как понимал…
«Ковбой» — предводитель растянул в улыбке лягушачий рот. Округлил глаза. Уши его хищно зардели.
— Хорошо — то как. У меня снова появился смысл жизни. Это — ты. Я не изничтожу тебя сразу, а буду делать это постепенно, при каждой встрече. Медленно и с удовольствием. И ты поймешь, ненаглядная лапочка, что такое вечный страх жизни…
«Владеет речью, паразит. Неокончательно тупой, — мелькнуло у Вани. — Но гад окончательный…» — Жидко — зеленые глаза врага подтверждали Ванино суждение. Они были безжалостны, несмотря на улыбку. А два других «ковбоя» были «никакие». Безмолвно лупали веками.
Их предводитель потрогал шею, облизал ладонь и еще на метр катнулся вперед. Наверно, чтобы начать программу «изничтожения».
Но «помидорная бабушка» повела себя совершенно неожиданно. Опустила сумку к ногам, левую ладонь положила на Ванино плечо, а трость мушкетерским жестом выставила перед собой. Сообщила молодым голосом: