Стальные посевы. Потерянный двор
Шрифт:
– Сир, я уже изложил вам волю Его Величества Ги. Теперь, когда мы можем не опасаться за жизнь принцессы Оды, судьбу сего презренного человека решит король, избрав для него метод казни…
– Где моя сестра? – перебил его Озанна, понимая, что Ферроль продолжит тираду. – Где Ода?
Чародей игнорировал его, а Годелев, поочередно оценив обоих, ответил принцу:
– По словам посла, принцесса найдена в неподобающем виде у храма на меже. С ней все в порядке, принц. Она на пути в Эскалот.
– Вам известно, почему ее не привезли к вам, сир?
– Ваше Величество, со всем уважением
– Почему, Руперт, будь ты проклят, ее не отправили к жениху?! – прикрикнул на него Озанна и сам удивился тому, как за эти месяцы огрубел его голос. – Смотри на меня, собака! Со своими правами я разберусь. Если Ода нашлась всего в дне пути от Горма, как ты посмел ее развернуть обратно через все земли вместо того, чтобы сопроводить к королю Годелеву? Я – свидетель последней воли нашего отца. Он повелел нам обоим ехать в Горм. И я исполнял эту волю.
Ферроль победно ткнул рукой в Озанну, отчего широкий рукав богатых одежд взметнулся, как коршуново крыло.
– Признанием своим он подтвердил, что виноват в похищении принцессы!
– Мы оба с ней называли это «спасением», – парировал Озанна. – Сир, я объясню, почему ваша невеста еще не здесь. Тому виной ее братья: я, который не уберег, и Ги, который потакает наушничеству Ферроля. Он повелел ее доставить в Эскалот, потому что, окажись она перед вами, правда всплыла бы мгновенно. И этот «посол» сейчас висел бы на дыбе.
Их громкие взаимные оскорбления и угрозы, словно бичи, стегали смиренные ряды придворных, и те реагировали с выверенной долей чувств: достаточно, чтобы выразить мнение, но не докучая королю излишним шумом и мельтешением. Годелев перевел задумчивый взор на Ферроля:
– Что вы ответите, посол? Доводы молодого принца звучат логично. Я действительно ожидал встретить принцессу Оду. – Почуяв, что у Ферроля нет внятного ответа, поэтому чародей готовится разлить скользким маслом красноречие, Годелев пригрозил ему пальцем. – Я терпелив и не смел бы торопить даму. Но коль скоро узнал, что она может находиться в беде и неволе, я изъявлю свое желание, подкрепленное законом: я желаю встречи с принцессой Одой. И только ее слово станет для меня решающим.
– Сир, безусловно, вы помолвлены. Но принцесса в девичестве зависит от воли ее старшего брата и короля.
– Поэтому я задаю резонный вопрос: отчего я вижу вас, а не ее? Король Ги расторгает помолвку?
– Ни в коем случае, – с жаром ответил Ферроль. – И я прошу вас в качестве подтверждения сохранности нашего союза, сир, выдать изменника Озанну в руки эскалотского закона.
Годелев оценивающе оглядел упомянутого: взгляд зацепился за все – за его котт-д-арм с белым щитом, за натруженные руки, за рану, которую тот изредка придерживал. Тогда король направился к трону и присел.
– А я не хочу выдавать вам принца Озанну, посол. Он мне обещан – в сквайры. Я дал слово покойному королю Оттаву, что сделаю его рыцарем. И раз я не вижу здесь своей невесты, то хотя бы до нашей встречи позабочусь о принце.
– Сир, этот человек принесет Эскалоту смуту!
–
На лице Ферроля дергались мышцы. Он выбирал риторику и решил рискнуть:
– Сир, я могу это понимать как принятие вами стороны в междоусобице, которая…
– Дама, направь! Ферроль! – рявкнул на него Годелев, оттолкнувшись спиной от трона и нависнув над спорщиками. – Озанна, скажите мне, вы замышляли восстание против брата?
– Никогда, сир, – беспрекословно ответил Озанна.
– Вы участвовали в бунтах?
– Нет, сир. Шел напрямик к вам. Я всегда представлялся братом-защитником под чужим именем и не собирал сторонников.
– Вы похищали сестру?
– Нет, сир.
– Как тогда вышло, что вы оба тайно бежали?
– Сир, у меня есть ответ, но пока моя семья находится под властью короля Ги, я не могу его озвучить публично, чтобы не навредить.
Озанна пожалел, что произнес «моя семья», но поздно одумался. В нем екнуло сначала «Ода!», потом через один удар сердца – «матушка!». Но наружу не вырвалось ничего. Впрочем, Годелеву было достаточно того, что он услышал.
– Мне все понятно.
Он так просто ответил, что Озанна возликовал. В его радость ворвалась придворная дама преклонных лет, которая сделала шаг вперед и сказала:
– Кроме нашего вопроса, сир.
Озанна обернулся к ней; дама не сводила прищуренных глаз с короля, который протяжно вздохнул и согласился:
– Ох, леди Бэсс, и правда. Я чуть было не забыл о вашем вопросе.
Король задумчиво откинулся на спинку трона и почесал указательным пальцем выемку под губой.
– Все так сумбурно, так не вовремя… – протянул Годелев. – Вопрос с принцессой Одой я нахожу более острым.
Леди Бэсс что-то шепнула на ухо стоящей рядом девушке и подтолкнула ее в спину. Та засеменила к трону, присела подле в реверансе и, когда король подозвал ее жестом, приблизилась. Она что-то торопливо начала докладывать королю, но еле слышно. По реакции Годелева было заметно, что ему рассказывают какие-то небылицы, он даже беззвучно спросил у девушки «что?» с таким лицом, словно сейчас зайдется хохотом. Но вместо смеха он только с улыбкой закрыл ладонью свои глаза. Подосланная леди Бэсс девушка еще раз сделала реверанс и отдалилась спиной. В тишине к Годелеву наклонился стоящий неподалеку советник – грузный мужчина с седыми длинными усами – и что-то поспешно объяснил. Годелев вновь одними губами произнес картинное «о-о-ой».
– Какой же бред, – вполголоса выговорил король. – Комедиант. А я думал, чего-то не хватало… Да? Принц Озанна, с вами прибыл спутник?
– Все так, сир. Он ждет у дверей.
– Пустить.
Бланш вошел, и, когда, сопровождаемый взглядами, дошел до Озанны, на него тут же набросился с обвинениями Ферроль:
– Подлый гаденыш! Как посмел?! Ваше Величество, прошу вас выдать обоих!
Наконец Годелев не выдержал и засмеялся. Смех у него был негромкий и приятный, он звучал выше его спокойного голоса.