Стальные посевы. Потерянный двор
Шрифт:
Вдалеке послышались звуки ругани, хлюпанье нескольких пар ног и копыт. «Кажется, чья-то колымага увязла в предыдущей луже», – подумал Озанна.
– Мой принц, вы вольны меня связать, чтобы быть спокойным. – В подтверждение своих слов Бланш протянул к нему сложенные вместе руки.
Звуки приближались, троица озиралась в их сторону. Озанне пришлось решать быстро.
– Пес с тобой! Не буду я тебя связывать, но так и знай, если что-то пойдет не так, тебя я убью первым.
Бланш безропотно кивнул и спросил:
– Как мне вас называть?
Из низины поднялась компания – несколько мужчин с еще более старой, но
– Поль, – быстро бросил ему Озанна. – А она – Жанна.
Когда Бланш поднялся с колен, близнецы заметили, как странно природа распорядилась, распределяя его достоинства и недостатки. Хотя парень оказался горбат, всей прочей фигурой вышел складно: стройные ноги, крепкие и жилистые руки, плоская грудь и длинная шея. Ода разглядывала его с интересом не из-за горба, Бланш притягивал взоры неповторимой, уникальной привлекательностью, которую ничто в его облике не портило. С дотошностью перечисляя его изъяны, невозможно было заключить что-то иное, кроме того, что Бланш – красив.
Опасения потревожили их понапрасну: компания прошла мимо, мельком одарив взглядами разношерстную троицу ребят. Сам же Бланш в действительности оказался безобиден и учтив. И только когда они пришли к месту, где условились переночевать, Озанна одолел Бланша расспросами.
– Мой принц…
– Если ты сейчас обращался не к мулу, то тебе стоит запомнить на время нашего путешествия, сколько бы ты нас ни сопровождал: меня называй по имени, а на людях – так братом Полем, и никак иначе.
– Я вас понял, брат Поль, – улыбнулся Бланш. – Вы позвольте мне рассказать все сначала, а если у вас найдутся ко мне вопросы, вы тут же их задавайте.
– На том и условимся, – согласился Озанна. – Начни с того, как ты очутился во дворце и познакомился с вдовствующей королевой.
– Как и все прочие артисты балагана – по приглашению Ферроля. Он пришел к нам с небольшой армией гвардейцев – так боялся трущоб – и, дыша через платок, уверял, что королю требуются такие, как мы. У нас не совсем обычная труппа: балаганщик набирал людей с явными уродствами.
Услышав начало истории, Озанна засмеялся, разочарованно и очаровательно одновременно. Ода чувствовала, как в нем заболела насмешка над их семьей, и в подтверждение догадки принц изрек:
– Бедный, бедный Ги! Заполучил на голову корону, а покоя не нашел. Да знаю я, Ода, что ему больно, но разве я в том виноват? Что ты смотришь на меня, как овдовевший лебедь? Мне его не жаль – никогда не было жаль. Он готов меня убить не за мои деяния и даже не за суть, а за то, кем сам является. Вот, погляди. – Он ткнул в горб Бланша. – Слушай-ка! Может, мне стоит себя порядком изуродовать, и тогда мы сможем жить единой семьей? Как думаешь, выбитых зубов и раскроенного лица ему будет достаточно? Или имеет смысл отрезать еще, скажем, ногу?
Ода смотрела на него, всем видом осуждая.
– Он тебя ненавидит за двоих: за себя, несчастного, и за тебя, бесстыдника. Ему обидно, а ты не стеснялся его обиду бередить, – буркнула принцесса.
Бланш наблюдал за их перепалкой и, только когда Озанна насмешливо мотнул головой и промолчал, продолжил:
– Ферроль сказал, что король желает доверять только людям, которые могут его понять. Во дворце нас отмыли, переодели и наспех обучили обращениям. А потом король просто раздал всем должности и титулы… Это было так неестественно
Озанна ради душевного спокойствия Оды сдерживал смешки, но вопрос вырвался сам:
– И кем же он назначил Йомму?
В ответ Бланш тяжко вздохнул и поделился:
– Вот над кем смеяться не стоит, так над вашим братом-герцогом. Всем сейчас несладко, а ему больше прочих. Он пытался вразумить короля, но тот постоянно затыкал его и прилюдно шпынял и, исполнившись к нему злобы, назначил главным придворным шутом. Повелел сделать для герцога стальной колпак, похожий на корону, но кривой и с бубенцами, и заставил носить денно и нощно. Он так на него обозлился… Я сам видел, что у того колпака с изнанки торчат неотесанные заклепки, что шипы, а у герцога кровь на висках…
Он остановился, потому что Ода рыдала, громко сморкаясь в подол. От улыбки Озанны не осталось и тени, он с горечью смотрел на сестру и тянул к ней руку, от которой та отмахивалась. Безмолвие затягивалось, и Бланш уже жалел, что насыпал подробностей. Когда Ода уняла плач, то сама попросила его продолжить.
– Кому и какие должности раздавать, решал король, но нередко по наушничеству Ферроля. Отчего-то сей человек вцепился в меня с самого прибытия, выбил у короля назначение его помощником. Проварившись в дворцовой клоаке, я понял, что места хуже не сыскать, – на окраинах даже в голодный год не так сволочно жилось. Но Ферроль скоро мне доверился и допустил ко многим делам. Так я имел знакомство и с вдовствующей королевой. Ваша матушка в порядке, насколько таковой может держаться женщина в ее положении. Она всеми силами пытается вам помочь. Потому отправила меня: сначала я отыскал брата Джоната, а потом вышел на ваш след.
– Для комедианта ты оказался неплохим следопытом. – Озанна оценивающе оглядел Бланша.
– Благодарю. Я путешествую с детства – сначала с матерью, потом с балаганом.
Сегодня они нашли хлев с полноценным очагом, сложенным из камней и обмазанным глиной. Хозяин, взвесив монету, выдал им с лихвой дров и щедрое разрешение взять яиц и молока сколько нужно. Курица-несушка нарезала круги вокруг их троицы, не догадываясь, что яичницей они обязаны ей. Место тихое, хлев стоял на отшибе от рыбацких коттеджей, но даже здесь слышалось журчание бурного речного потока. Озанна намеренно не останавливался в постоялых дворах, где всегда толпилось множество посторонних глаз и ушей. Они с сестрой, и без того приметные, теперь с Бланшем походили на самый настоящий балаган. Хотя казалось обидным ютиться в худших условиях, когда теперь им бы хватило звонкого добра и на чистую постель, и на завтрак, приготовленный чужими руками. Помимо вырученной принцем сдачи с поясов, набитый кошель принес еще Бланш: брат Джонат продал те украшения, которые для нужд детей заботливая Ивонна отдала посыльному, пусть и видела его всего пару раз.
– Скажи мне, Бланш, – начал Озанна. – Есть ли у тебя предположение, зачем ты понадобился Ферролю?
В ответ тот замялся, но покачал головой, выражая, что имеет догадку. Озанна выжидающе смотрел на него, и Бланш признался:
– В моем ответе кроется причина, по которой я отправляюсь в Горм: в Эскалоте таким, как я, места нет.
– Ты – из рода фей? – воскликнула Ода.
– Простите, мадам, не могу быть уверен, но судя по тому, как тщательно скрывалась и укрывала меня мать, и по тому, что я о себе знаю…