Стань моей, если осмелишься
Шрифт:
— Молодая учительница русского языка из школы Василе-островского района Василиса Александровна Державина погибла из-за аварии. Машина слетела с дороги, когда её подвозили после работы, авто сгорело из-за неисправности бензобака.
В кадре мелькают фотографии леса, где я пыталась выкинуть Нарвала из машины и видеозапись дымящейся иномарки. На заднем плане виднеется Инфинити папы и пару джипов его людей. Следующим кадром вижу истерику моей мамы и отца, пытающегося её успокоить.
Нарвал щелкает пультом,
— Зачем ты смотришь это? — говорит он.
Слезы сами катятся по щекам. Меня и правда признали мёртвой.
— Какое имя хочешь в новом паспорте?
Даю ему звонкую пощечину, а потом снимаю с волос полотенце и начинаю лупить его им с остервенением, не замечаю, как начинаю рыдать в голос и трястись как от холода.
Он вырывает полотенце и набрасывает на меня одеяло, закутывая как младенца, а потом прижимает к матрасу. Я сопротивляюсь еще минуту, а потом меня вырубает.
Глава 15. В путь
Просыпаюсь от того, что кто-то гладит меня по волосам, уже забыла, что нахожусь не дома, так крепок и сладок был мой сон рядом с этим чудовищем.
На душе мгновенно становится гадко от собственного комфорта. Я спокойно сплю, а мои родители возможно планируют похороны чужого тела.
Егор вероятно висит в цепях где-то в подвале и получает тумаков за свою медленную реакцию или сбежал от греха подальше, потому что не хочет оказаться в подвале на цепях.
Сейчас я чувствую, что вчерашний шок прошёл, начинаю мыслить яснее, осознание происходящего втягивает меня в отчаянную черную дыру, вызывая бурлящую ярость.
Как же мне выбираться?
Широко распахиваю глаза, вижу перед собой лицо похитителя, он сидит на полу с телефоном у уха и смотрит в пустоту, Нарвал не замечает моего пробуждения.
Первое желание — выцарапать ему глаза. Останавливает лишь то, что могу услышать в разговоре что-то полезное для себя.
Притаилась.
Мужчина молча слушает, изредка хмыкает с чем-то соглашаясь, разобрать торопливую речь в трубке мне оказывается сложно.
Он такой задумчивый и судя по бодрому лицу уже давно не спит.
Так боится, что я убью его во сне? Я ни разу не убивала людей, хотя меня этому обучали. Стреляла всегда метко, но до живых целей так и не дошло.
Ну не могу я!
Вот София смогла бы. Она бы угрохала каждого, а потом как ни в чем не бывало укатила обратно домой, возможно даже на украденной машине…
Мужчина замечает моё пробуждение и переводит на меня взгляд, рука скользящая по моим волосам замирает, всё тело тут же обдаёт жаром, хотя я и так упрела под ватным одеялом.
Несколько раз луплю его по руке, за непрошенные прикосновения и отползаю от него в дальний угол кровати.
Нарвал смеется надо мной.
— Дикая кошечка,
— Сколько времени? — прячусь за одеялом, натянув его до носа, хотя пижама с лисичками закрытая и всё еще на мне.
— Четыре утра, — моё лицо кривится в глупейшей гримасе, но он не видит ничего кроме моих глаз.
В такую рань я обычно сплю трупаком, чувствовала себя бодрой еще секунду назад, но сам звук этой цифры делает тяжелым мои веки.
— Почему мы не можем еще поспать? Точнее я…
Мы? Почему это так двояко прозвучало?
— Ты будешь досыпать в машине, моя киса.
— Меня сейчас вырвет, припаси эти сахарные приторные словечки для кого-нибудь другого.
Нарвал смеется, а меня это раздражает. Это чудовище знает о существовании смеха?
Бросаю в него подушку, но он не останавливается, его рот расползается в белозубой улыбке, а хохот становится только громче.
Ненавижу себя за непрошеную улыбку, против воли растягивающуюся на моём лице, прячу её за одеялом, чтобы этот козёл не заметил, не собираюсь давать этому чудовищу слабину или ложные надежды.
Одно только воспоминание вчерашних новостей, где мелькает лицо моей мамы залитое слезами, мгновенно превращает моё сердце в глыбу размером с планету, способную заморозить вселенную.
Ненавижу! Долбонос! Чертов психопат!
Готова рвать на куски своё одеяло от ярости, накатившей на меня, но вместо этого сжимаю его до боли в пальцах. Ору только внутри, вслух боюсь, реакция может быть непредсказуемой.
Кажется, я ошиблась, убить этого ублюдка я точно смогла бы. Даже рука не дрогнет, скотина…
Как только выпадет возможность, ты станешь первым трупом на моей совести, чудовище!
Я упустила момент, когда он переключил моё внимание и оставил вопрос без ответа, я прекрасно понимаю, что здесь что-то не чисто. Неужели отец вышел на мой след? Кто-то передаёт информацию? Он боится?
Бойся, тварина, придет час расплаты. Я заставлю тебя ответить за каждую слезинку моей матери.
Бегу в душ, снова нервно намываюсь, тру тело до красна. За ночь моя кожа покрылась клейким потом. Волосы у корней влажные и слипшиеся, кожа лица блестит и жирная как кусок сала.
С одной стороны неловко, что мужчина пусть и чужой лицезрел меня в таком виде, а с другой стороны, смотри какая я страшила и поскорее отвали.
Стираю свою пижаму гелем для душа, не потому что хочу, мне просто нужно чем-то занять руки, чтобы успокоиться.
— Что за пакет? — он берет его из моих рук, хочу врезать ему, но сдерживаюсь.
— Пижама.
— Такая тяжелая?
— Постирала.
— Выброси.
— А спать в чем?
— У меня полный багажник всякой одежды для тебя, я подготовился.