Станцуй со мной танго

Абалова Татьяна Геннадьевна

«Шаганэ ты моя, Шаганэ! Потому, что я с севера, что ли…»

Леонид поднес томик к лицу, вдохнул почти выветрившийся запах.

Шаги исчезла в один день. Уже зная, что больше не увидит ее, Леня нашел в почтовом ящике книгу, густо пахнущую терпкими духами.

В то утро, сбежав из школы, он в нетерпении жал на кнопку звонка. Стучал, не понимая, почему Шаганэ не открывает – она должна быть дома после ночного дежурства.

– Не барабань, – сказала Ленчику поднимающаяся по лестнице тетя Саша. – Анна здесь больше не живет.

Он сел на ступеньку.

Не хотел верить,

что Шаги, еще недавно отвечающая смехом на поцелуи, которыми он осыпал ее тело, ушла, даже не попрощавшись.

– Но…

– Она замужем, – тетя Саша села рядом. – Ты знал об этом? И старше тебя на семь лет.

– На два года…

– На семь. Но и это не главное. Ты еще мальчишка. Тебе бы влюбляться в ровесниц, ходить с ними в кино, целоваться украдкой.

– Но мы любим друг друга… – горячо начал Леонид, но вдруг понял, что ни разу не слышал признаний Шаги. – И кто ее муж?

– Не важно, кто он и почему его нет рядом с Анной. Она не собирается разводиться и до ужаса боится, что муж узнает о вашей связи.

– Опять соседи донесли?

– Нет. Анна работает в моей больнице, я сама ее пригласила. Медсестра она хорошая, но язык за зубами держать не умеет, поделилась с одной из «подруг». Мне не составило труда сложить два и два.

– Мама знает?

– Нет. Я сама разговаривала с Анной. Она все правильно поняла.

Леонид уронил голову на колени.

Александра Михайловна потрепала его за вихры и с трудом поднялась.

– Идем домой, Ленчик. Чай попьем. Я ватрушек принесла. Специально пораньше с работы ушла, чтобы ты дверь в пустую квартиру не сломал.

«Шаганэ ты моя, Шаганэ…»

Глава 7. Царь, Тугрик и БДСМ

– Глазунова, ты сегодня за старшую. Марина Станиславовна заболела, – Сафронов, тот самый одноклассник, который два года сидел за одной партой с Глашей, пока его не сместил Глеб, выглянул из-за открытой дверки шкафа.

Привыкнув со времен школы, что в их паре Глаша самая умная, он, так и не определившись, кем хочет стать, сдал документы туда же, куда и Глазунова – на химфак. Но с треском провалив экзамены, протоптанную одно-партницей стезю не бросил. С помощью отца устроился в заводскую лабораторию, а когда место ушедшего на пенсию зама освободилось, смело предложил кандидатуру Глафиры. Правда, сам выше лаборанта так и не поднялся. «Нет во мне способностей к анализу. Я – робот, который четко выполняет программу. Дайте мне алгоритм, и я дам результат, но проанализировать, чем этот результат лучше или хуже предыдущего – увы, не способен».

– А что с ней?

Поняв, что сегодня некому будет работать с образцами новой партии битума, поскольку два лаборанта после субботней вечеринки тоже «заболели», Глафира надела синий халат и потянулась за прорезиненным фартуком.

– Простыла. Сама звонила. Голос как у Царь-колокола.

– Даже боюсь представить, как он звучит. У него же кусок отвалился.

– И не надо представлять. У Магуты, как и у Царь-колокола, голоса нет. Одно сипение.

Несмотря на свою мозговую увечность, Сафронов ловко придумывал прозвища и с пол-оборота внедрял их в массы. Массы подхватывали и охотно использовали. Так, Марина Агута – умная и интересная

во всех отношениях женщина, лет десять как перемахнувшая бальзаковский возраст, практически все знающая о продукции, выпускаемой в цехах «Стройдома», в одночасье стала Магутой.

Глаша догадывалась, что и она награждена хлестким званием «от Сафронова», но тот долго отказывался поделиться сокровенными знаниями. Но однажды Глафира его подловила. Использовав тиски в качестве пыточного инструмента, все-таки добилась своего. Теперь она имела понятие – если коллеги обсуждают курс тугрика, значит зубоскалят о ней.

– Но почему Тугрик? – удивилась Глаша, выпуская на волю ладонь Олежки.

– Потому что Глафира Глазунова, – тот, скривившись, потер следы от зажима.

– Ну и?

– Не понимаешь? Два Г. А по-английски «два» – это ту. Отсюда и Тугрик. Согласись это лучше, чем просто Туг.

– Сволочь ты, Сафронов. Не мог раньше сказать? – Глафира вспомнила, как совсем недавно ее поразил интеллигентный диалог электрика и котельщика, мимо которых она, возвращаясь из заводской столовки, продефилировала под ручку с Марком.

– Тугрик явно пошел на повышение. Ставки делать будем? – задумчиво спросил электрик.

– Я полагаю, долго он на этой высоте не удержится. Валютный рынок нестабилен, – покачал головой котельщик. И оба, сняв рабочие перчатки, ударили по рукам.

– Что-то и ты сегодня какая-то бледная, – Сафронов заглянул в Глашины ясные глаза. – Не заболела случаем? Может, вместе с Магутой курила на ветру?

– Ты же знаешь, я не курю. Просто не накрасилась.

– То-то думаю, почему у меня вдруг под ложечкой засосало? А это, оказывается, ностальгия по школе. Тогда все было просто и понятно. Глашка не пользовалась косметикой, и никто кроме меня не замечал, какая она красивая.

Сафронов не стал упоминать имя умника, который тоже однажды различил, что Рыба перестала быть Рыбой, за что Глаша была очень благодарна.

– Да, кстати, с утра Мрак звонил. – С Дризом Олежка не шибко мудрствовал – просто переставил буквы имени. – Тебя спрашивал.

– Наверное, результаты субботних испытаний хотел получить, – Глафира сделала вид, что копается в сумке, хотя ее сердце отбивало голливудскую чечетку сороковых годов. Этот безумный танец двух чернокожих парней она как-то видела на ю-тубе.

– А это тебе зачем? – удивился Сафронов, заметив, что Глаша достала из сумки старомодные оптические очки и переложила их в нагрудный карман халата. Олежка сам давно перестал быть очкариком – перешел на линзы.

– Что-то в последнее время мелкий шрифт расплывается, – и, боясь, что Олег пустится в пространные рассуждения о пользе похода к окулисту, приказала командным голосом: – Кыш, тебя КиШ* ждет! Образцы уже на столе.

(*Кольцо и Шар – метод испытания битумных кровельных материалов.)

Только разогрела в кружке битум, как в дверь заглянул старший механик.

– Ну и воняет у вас здесь! – он помахал перед носом рукой. Опознав в чучеле в халате до пят и стоящем лопатой фартуке Глафиру, кисло улыбнулся. – Глазунова, ступай в заводской офис. Царь приехал. Злой как черт.