Стандарт возмездия
Шрифт:
— Смотри, какой ты у нас счастливчик, — недобро улыбнулся Тимошин, усаживаясь в кресло рядом с кроватью, — и кресла какие у тебя стоят в палате, и телевизор фирменный. — Он явно не скрывал своей «пролетарской» ненависти к такому типу, как Кудрявцев. Но и раненый платил ему той же монетой.
— Ты зубами не скрипи, — устало сказал он, — это ребята принесли из офиса. И телевизор, и кресла мои. Ты у меня в гостях, значит. Поэтому зенки на меня не таращь и зубами не скрипи.
— Ну-ну, пошути еще, — разозлился Тимошин, —
— Иди узнавай, — кивнул Кудрявцев, закрывая глаза, — опять по мою душу явился. Ничего я тебе не скажу, Тимошин, нет у меня для тебя никаких слов. Не люблю я тебя. А ты не любишь меня. Почему я должен тогда с тобой разговаривать?
Я ведь не обвиняемый, а жертва нападения. Поэтому ничего со мной ты сделать не сможешь. — Тимошин стиснул кулаки, но промолчал.
— По-моему, вам лучше отсюда выйти, — посоветовала Сабельникову Виноградова, — и заодно забрать с собой этого майора. У них явно с Кудрявцевым психологическая несовместимость. Они терпеть не могут друг друга, и он ничего при этом майоре не скажет. — Сабельников понимающе кивнул головой.
— Товарищ майор, — сказал он, обращаясь к Тимошину, — можно вас на минутку… — Они вышли из палаты.
— Спасибо, — усмехнулся Кудрявцев, — признаюсь тебе по секрету, что не люблю таких типов. Уж очень пахнет от него «рабоче-крестьянским происхождением». А я по натуре эстет, аристократ. Мне такие типы всегда были неприятны. Садись. Мне нравится присутствие красивых женщин. Я прошу их меняться все время, чтобы не скиснуть. Это очень повышает тонус, наличие красивой женщины в палате, ты не находишь? — Она села в то кресло, где раньше сидел Тимошин. Потом посмотрела на другое кресло, стоявшее перед раненым.
— Может, мне пересесть туда, там, кажется, сидела ваша пассия?
— Оценил твой юмор, — улыбнулся Кудрявцев, — но можешь оставаться и в этом кресле. Мне твоя красота нравится несколько иначе, чем тех девочек, которые здесь были. У тебя внутренняя красота, если хочешь, материнская.
Все-таки ты мне подарила вторую жизнь. Если бы не ты и твой партнер, я бы сейчас лежал где-нибудь на Новодевичьем и надо мной бы уже собирали венки.
— А почему на Новодевичьем? — засмеялась Надежда.
— А на другом и не похоронят. Престиж все-таки. Ты не обижайся, что я сразу на «ты» перешел. Все-таки ты моя кровница, можно сказать, крестная мама.
Или нечто в этом роде.
— Надеюсь, мне не придется кормить тебя грудью? — улыбнулась Виноградова.
— Что? — Кудрявцев расхохотался до слез. — Здорово. Слушай, бросай свою милицию и переходи работать ко мне. Начальником личной охраны. Три тысячи долларов в месяц будешь получать. Мало? Четыре.
— Я подумаю над твоим предложением. Только я работаю не в милиции, — ответила она.
— Ну, в ФСБ. Вообще-то я тоже подумал, что ты не из милиции. Слишком
— Опять ошибся.
— Становится интересно, — приподнялся на локте Кудрявцев. — Так из какого ты ведомства? Неужели из Института охраны материнства и детства?
— Нет. Я из Бюро координации. Это международная организация, занимающаяся проблемами преступности в странах СНГ, — сообщила Виноградова.
Кудрявцев откинулся на подушку. Помолчал немного и сказал:
— Молодец. Я не думал, что ты правду скажешь, проверял тебя. А ты молодец.
— Не нужно было проверять, — спокойно ответила Надежда, — я ведь видела, что ты играешь. — Кудрявцев повернул к ней голову.
— Зачем пришла? Говори, что тебе нужно?
— Только одно. Кто и зачем хотел тебя убить? — Он отвернулся, закрыл глаза. Молчание длилось целую минуту. Потом спросил:
— А вы не знаете?
— Примерно догадываемся, но я хотела бы услышать твою версию.
— Зачем?
Она пожала плечами:
— Странный вопрос, если ты знаешь, чем именно мы занимаемся.
— Немного знаю, — признался Кудрявцев, — вернее, слышал о твоей организации. Нечто вроде местного Интерпола. Интересно, но глупо. Если местные ничего сделать не могут, то каким образом приезжие специалисты собираются разобраться в наших проблемах? Или в проблемах других республик СНГ? Глупо, ты не находишь?
— Не совсем, — возразила Виноградова, — проблемы у нас схожие, менталитет почти одинаковый, а преступность своя, доморощенная. Я думаю, мы быстрее поймем друг друга с украинцами, чем с французами или немцами.
— Ну, ну, — кивнул Кудрявцев, — значит, у вас полное взаимопонимание.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— А какой ответ ты хочешь услышать?
— Только правду.
— Я не знаю. Вернее, я пока не уверен, кто это мог быть.
— Но у тебя есть предположение?
— Есть.
— Тогда скажи, кто?
— У каждого свои враги, — философски сказал Роман Кудрявцев.
Она покачала головой.
— Я начинаю сожалеть, что оказалась в тот вечер рядом с тобой, — призналась Надежда.
Он с интересом посмотрел на нее. Потом прошептал:
— Это была судьба.
Она встала.
— Ничего больше не хочешь мне сказать?
— Вы все равно не справитесь, — убежденно сказал он, — это мое личное дело.
— До свидания, — она пошла к выходу.
— Подожди, — окликнул ее Кудрявцев. Она повернула голову.
— Я всегда долги возвращал, — прохрипел он, — не хочу быть в долгу перед тобой. На меня покушались люди Горелого. А почему именно его люди и кто им заказал мое убийство, этого я тебе не скажу. Поймайте Горелого и узнайте все у него.