Стандинг
Шрифт:
– А Бардан?
– Бардан тоже.
– Какой он был?
– Что значит, какой?
– Я хочу сказать, он не был озабоченным?
– Ничуть, он смеялся.
– Продолжай...
– Вернулись водитель и кондуктор. Автобус уже отправлялся, кондуктор стал получать деньги...
Он с напряжением восстанавливает в памяти этот момент. Именно это мне и нужно. Надо, чтобы его воспоминания разбились на фрагменты, чтобы он работал на малых оборотах.
– И потом? – поощряю я его осторожно.
Он надувает губы своего заднего отверстия, потом продолжает:
– Шофер завел мотор, и туг кто-то попросил подождать, потому что к автобусу
Он хмурит брови.
– Вот те на! А опоздавшим-то был Канто, тот парень, который вчера на лекции сказал, что ему надо к дантисту.
И тут у меня в мозжечке начинает царапаться своими маленькими лапками маленькая мышка, Милые мои девочки, дело-то продвигается; ведь продвигается!
– И потом? – говорю я со вздохом, напоминающим последний вздох.
Ракре продолжает выражать свои мысли вслух сразу с двух концов, но я прислушиваюсь только к тем звукам, которые идут из верхнего конца.
– Шофер подождал. В общественном транспорте все происходит по-родственному. Товарищ Канто поднялся в автобус. И сел на переднее сиденье рядом с водителем. Автобус тронулся. И тут Бардан вскакивает с места и кричит: «Остановите! Остановите!» И, ничего не объяснив, выскочил через заднюю дверь.
– А с кем он сидел?
Ракре задумывается.
– С Безюке, я думаю. Знаешь, такой высокий блондин со шрамом на подбородке?
– Он спит в одной спальне с Канто, этот парень?
– Точно, это его товарищ по боксу. Ты куда, Белоснежка?
Я быстро набрасываю халат.
– Некогда объяснить, но я тебе напишу, – обещаю я.
Блондин Безюке читает трактат Апэна-Бонлара о педерастии у планктонов. Это прилежный слушатель, отличник. Он первый по огрызкам ногтей, первый по поддельным чекам, первый по инсектицидам, второй по реанимации, второй по слухам среди населения, второй по судебным актам с предупреждением, третий по личному обыску, третий по разгону скоплений людей, третий по борьбе с распространителями листовок. Он получил первую премию «Гран при» за научную работу «О чрезвычайном положении», просто премии за работы «Усиленные наряди полиции», «Типы печатей» и похвальный лист за «Обыск». Это я к тому, чтобы вы немножко поняли, что это не рядовой человек. Я сажусь на кровать у него в ногах без всякого предупреждения, тем более, что ни он, ни я не принадлежим к Национальному обществу железных дорог. 31
31
Благодаря такаго рода каламбурам читатель менше будет догадываться о том, что я на самом деле писатель. – Примеч. авт.
– Извини за беспокойство, товарищ, – говорю я ему. – Представь себе, что мы занимаемся частным расследованием событик, которые здесь произошли. Я и Ракре.
– Он смотрит на меня поверх своих очков в золотой оправе.
– Похвальная мысль, – соглашается ов.
– Кажется, ты сидел в автобусе рядом с Барданом, перед тем, как он вышел?
– Точно, а что?
– Он ничего не сказал, когда выходил?
– Ничего, я об этом уже говорил следователю.
– А перед этим? Не двигайся и слушай сюда внимательно, товарищ. Мотор уже работал, когда кто-то из вас заметил, что бежит опоздавший, о'кей?
– Да, я помню, – говорит Безюке, нахмурив брови.
– Что-то мне подсказывает,
Я жду, пылко глядя на него в упор. Один глаз у него становится больше, а другой, наоборот, меньше.
– Вот те на, ты меня заставил по другому взглянуть на это, – шепчет Безюке. – Боже мой, но это же правда, – с нажимом говорит ов.
– Рожай быстрее, – агонизирую я.
32
В последний момент. – лат.
– Кто-то закричал: подождите, там еще кто-то бежит! Все обернулись. Я сказал: «Это Авель Канто, новенький». И тут Бардан прошептал: «Авель Канто из Бордо?» Я ему рассеянно ответил, что да. А в это время Канто заскочил в автобус. Автобус тронулся. Вдруг ви с того, ни с сего, Бардан закричал: «Остановите!» и выскочил!
– Спасибо, старик! – говорю я. – Это все, что я хотел знать.
Я возвращаюсь в свою комнатенку. Я удовлетворен. Сомне ний больше нет: покойный Бардан знал, что у Канто были нехорошие намерения. И испугался его... Он вернулся в школу... И... И что? Что произошло в одиночестве пустых спален?
Я пока этого не знаю, но надеюсь скоро узнать.
Ночью шел снег. Когда я проснулся, все за окном было покрыто снежным покрывалом – шаблонная фраза а сочинениях школьников выпускного класса. Помывшись, побрившись, я захожу за Толстым, и мы, никому ничего не говоря, катим в Лион. Берю ругается. Его графиня прислала ему письмо, в котором уведомляет, что не сможет приехать в назначенный срок. Поэтому у уважаемого преподавателя возникают некоторые осложнения с его курсом лекций.
– Все старые бабы одинаковые, – говорит он, – голубая у них кровь или сок свеклы, что касается пунктуальности: всегда опаздывают. Эти уродины только к парикмахеру приходят вовремя! Скоро дойдет до того, что эта Труссаль де Труссо будет динамить меня самого. – Он разматывается, как катушка спиннинга. Он за новую отмену привилегий, Берю. Он за возвращение ночи 4 августа. 33 Он предлагает послать графиню на эшафот. Он хотел бы посмотреть, как она стоит во весь рост на повозке на фоне гильотины, вся серая от страха и в окружении свирепых санкюлотов, которые осыпают ее своими плебейскими ругательствами.
33
Ночью 4 aвгуста 1789 года Учредительное собрание отменило привилегии феодалов – Примеч. пер.
Он выступает за решительное и с брызгами крови отсечение ее головы. За то, чтобы ее накололи на пику и показывали исступленной толпе!
В жизни простого человека обязательно наступает такой момент, когда он начинает взывать к 1789 году, чтобы покончить с разночинцами.
Я с трудом продираюсь по забитым улицам в центре Лиона, где зеленый свет горит ровно столько, сколько нужно человеку, чтобы один раз чихнуть, – такой мощный поток автомобилей движется в противоположном направлении. Берю, наш неутомимый рыцарь говорильни, меняет тему разговора. Для Монументального нет-никаких тайн в словесных фигурах высшего пилотажа.