Становление Героя Щита 21

Юсаги Анеко

Знает ли он, сколько несправедливости мне пришлось вкусить? Я и сам сосчитать не могу. Несчастий мне выпало не меньше, чем звёзд на небе.

Но я несу крест Героя Щита ради Рафталии, Атлы и всех остальных. И я не собираюсь хвастаться тем, что у меня тоже есть Проклятое Оружие!

— Мамору, с чего ты решил, что нам сейчас конец? Что мы неправы? Нечего решать за нас. И вообще, лучше посмотри по сторонам!

За спиной Мамору стояла Сиан, еле удерживающая себя от полного превращения

в зверочеловека, и страдающие в новом облике зверодети.

Помимо них была Рэйн, а ещё я уверен, что в этом подземелье полно других людей.

Мамору всё ещё стоял обомлевший, не веря, что мы справились с его лучом. Если он не прекратит быть придурком, мне надоест, и я прикажу Рафталии атаковать его самый ценный эксперимент в конце комнаты.

— Ты у нас Герой чего? Лука? Меча? Копья? Ты уверен, что твоим Оружием нужно сражаться именно так?

— У…

Мы с Мамору немного разные Герои Щита, но я всё равно не думаю, что наш противник сейчас поступает правильно. И даже если я ошибаюсь, это значит, что я с самого начала заблуждался насчёт Мамору и должен сделать именно то, чего он больше всего боится — настучать на него Наталии.

— Ну всё, тут уже ничего не сделаешь, — Рэйн освободилась от власти иллюзии, но уселась на пол, словно признавая поражение.

— Рэйн, нельзя сдаваться!

— Мамору, Наофуми просто сдерживается, чтобы не сломать то, что тебе дорого. Разве не видишь? — спросила Рэйн, показывая на дальнюю цистерну.

— Братец Мамору… Пожалуйста. Не надо больше сражаться… — умоляла Сиан, корчась на полу и протягивая руку к Мамору.

— Но… но я… кх… — Мамору вышел из стойки и поменял щит.

Всё, битву можно считать законченной.

— Брат доверяет вам… Вернее, хочет доверять. Поэтому расскажите, что случилось. Он не желает вам зла, — сказал Фоур и посмотрел на Щит Милосердия, висящий передо мной.

Ну вот, теперь ещё и брат Атлы начал говорить от моего лица. Прощу его только из уважения к Щиту Милосердия.

— Ну что, расскажешь, как тебя попортила жизнь? — спросил я. — Давай, поведай о своих несчастьях. Или будешь последней тварью за то, что наплевал на усилия Сиан.

— Наофуми-сама, следите за словами.

— Брат… нельзя было подобрее сказать?

Рафталия и Фоур пожурили меня, но думаю, мне простительно. Спишу на влияние Гневного Щита.

— Ха! — усмехнулся я в ответ. — Вы ведь его слышали — я прожжённый циник, который легкомысленно относится к тяжёлой жизни Героя Щита. Чего ещё вы от меня ожидали?

— Я бы сказала, вы сейчас Герой Зеркала, а не Щита, Наофуми-сама, — вежливо поправила Рафталия.

— Тебя не переспоришь…

Рафталия в совершенстве овладела навыком общения со мной.

На самом деле я осознаю, что у

меня в душе есть гнильца. Но она часть меня. Я бы не удержал в себе всю желчь, которую хотел выплюнуть в Мамору.

— Ладно… Рэйн, Сиан и все остальные, извините, — сказал Мамору и начал по очереди лечить детей.

При этом он, видимо, отключил их превращение. Дети начали принимать прежний облик, однако при этом теряли сознание.

Затем Мамору начал относить их обратно в цистерны.

— Можете помочь, если вам нетрудно? Иначе они будут очень долго восстанавливаться.

— Хорошо.

Я понимаю, что он может вылечить их только от ран, не от усталости. Либирейшн Хил может избавить даже от травмы, но не от изнеможения. На самом деле есть заклинания, которые возвращают бодрость, но взамен сильно выматывают заклинателя. К тому же не стоит сверх меры нагружать тела детей, которые проходят через такие метаморфозы. Эффект может получиться обратным.

Пусть лучше Мамору сам их лечит так, как считает нужным.

Мы все взяли по ребёнку и понесли к цистернам.

— У… у-у… вы Герой Щита из мира Кил-кун?..

— Ага.

— Братец Мамору… не виноват… Простите его…

— Извините… что напали на вас… Мы загладим вину, только не трогайте братца Мамору…

— Это всё… наша вина.

Дети по очереди выдавливали из себя слова. Да уж… тяжёлый случай. Хотя дети казались мне жертвами, они все вступались за Мамору. Это говорило не только о популярности Героя Щита, но и о силе доверия, которое не разрушили даже бесчеловечные опыты. В каком-то смысле их поведение напомнило мне баб Кё и Такта… но всё-таки эта ситуация в корне другая.

С одной стороны приказы, с другой просьбы. Бабы просили не издеваться над Тактом, а дети умоляют не ругать Мамору…

Нужно начать с разговора. В конце концов, Сиан просила помочь Мамору.

— Наофуми-сама…

— Брат…

Рафталия и Фоур, помогавшие лечить детей, встревоженно смотрели на меня.

— Рафу…

— Даф.

Раф-тянки тоже осознали всю тяжесть положения и приняли растерянный вид.

— Братец Мамору… — протянула Сиан, тоже вышедшая из зверочеловеческой формы.

— Сейчас и тебя вылечу, твоя очередь почти подошла.

— Не надо… Я не… — Сиан замотала головой.

В отличие от остальных детей, Сиан удержала себя от бешенства волевым усилием. Она единственная, кому это удалось. Должно быть, это говорит о её выдержке.

— Тогда осталось… — сказал Мамору, что-то нажал на терминале, и цистерны с детьми наполнились жидкостью.

Я увидел, как измученные лица стали умиротворёнными. Дети заснули и всплыли со дна цистерн. Судя по тому, что я видел, боль у всех прошла.