Становление личности. Избранные труды
Шрифт:
Базовый закон слухов
Эти два необходимых условия – важность и двусмысленность – оказываются связанными с передачей слухов грубым количественным соотношением. Можно записать формулу интенсивности слухов следующим образом:
R ~ i × a.
Проще говоря, эта формула означает, что количество циркулирующих слухов ( R ) будет меняться с изменением важности вопроса для заинтересованных лиц ( i ), умноженной на неоднозначность сведений, касающихся обсуждаемой темы ( a ). Важность и двусмысленность не
Не обеспечивает этого и одна важность. Хотя автомобильная авария, в которой я потерял ногу, является для меня бедой, слухи о степени повреждений, полученных мною, меня не трогают, потому что я знаю факты. Если я получаю наследство и знаю его размеры, я невосприимчив к слухам, преувеличивающим его величину. Офицеры высших эшелонов армии были менее уязвимы для слухов, чем рядовой Джо, не потому, что события для них были менее важны, а потому, что, как правило, они были лучше осведомлены относительно планов и стратегий. Где нет неопределенности, там не может быть слухов.
Мотивы распространения слухов
Тот факт, что слухи не распространяются, если тема услышанного не важна для человека, который мог бы пустить слух дальше, – связан с мотивационным фактором в слухах. Интерес к сексу порождает множество сплетен и большинство скандалов; тревога – это чувство, стоящее за ужасными и угрожающими рассказами, которые мы слышим так часто; надежда и желание лежат в основе слухов-грез; ненависть питает обвинения и клевету.
Важно отметить, что слух – непростой механизм, он служит сложной цели. Например, агрессивный слух позволяет нам нанести удар тому, что мы ненавидим, высвобождает первичное эмоциональное побуждение. В то же время он оправдывает чувства, которые мы испытываем к ситуации, объясняет нам и другим, почему мы это чувствуем. Таким образом, слух рационализирует, даже одновременно с высвобождением.
Но оправдание наших эмоциональных желаний и придание им обоснованности – не единственный вид рационализации. Совершенно независимо от давления конкретных эмоций, мы непрестанно стараемся извлечь смысл из окружающей действительности. Можно сказать, что наряду с эмоциональным существует интеллектуальное давление. Отыскать правдоподобное обоснование смущающей ситуации – это уже мотив; и стремление «связать концы с концами», пусть даже без личного интереса, помогает объяснить жизненность многих слухов. Мы хотим знать «почему», «как» и «откуда» обо всем в окружающем нас мире. Наш рассудок протестует против хаоса, с детства мы спрашиваем: почему, почему ? Суть наших поисков смысла шире, чем наша импульсивная тенденция рационализировать и оправдывать свое непосредственное эмоциональное состояние.
Результатом этой потребности в смысле являются слухи, порожденные любопытством. Чужак, о котором мало что известно в маленьком городке, где он поселился, породит множество легенд, объясняющих любопытствующим умам, почему он прибыл в город. Странно выглядящие раскопки в городе вызовут причудливые толкования их цели. Атомная бомба, лишь немного понимаемая публикой, порождает значительные усилия в поиске смысла.
Когда эмоциональное состояние человека отражается (без его собственного ведома) в интерпретации им окружающего, мы говорим о проекции . Ему не удается использовать исключительно беспристрастные и объективные доказательства в своих объяснениях реальности вокруг себя.
В снах каждый проецируется. Только после пробуждения мы осознаем, что наши частные желания, страхи или мстительные
Грезы наяву также проективны. Когда мы расслабляемся на диване, наш ум рисует события, реализующие наши надежды, желания, страхи. В своих фантазиях мы удачливы, получаем удовлетворение или иногда терпим поражение и гибнем, – все в соответствии с темпераментом или типом эмоций, которые в это время управляют ассоциативным потоком наших мыслей.
Слухи сродни грезам наяву из вторых рук. Если услышанная нами история дает причудливую интерпретацию реальности, соответствующую нашей тайной жизни, мы склонны верить ей и передавать ее.
Короче говоря, в гомогенной социальной среде слухи зарождаются и отправляются в путешествие благодаря их обращению к сильным личным интересам вовлеченных в их передачу людей. Мощное влияние этих интересов использует слухи главным образом в качестве рационализирующего средства, требуя от них не только выражения, но и объяснения, оправдания и обеспечения смысла с точки зрения задействованных эмоциональных интересов. Временами взаимоотношения между интересами и слухами столь тесны, что нам приходится принять тот факт, что слух – это просто проекция совершенно субъективного эмоционального состояния.
Основной ход искажений
Чрезвычайно интересно, что один и тот же паттерн искажений обнаруживается и в изменениях, которым с течением времени подвергаются восприятие и воспоминания индивида, и в трансформациях, которым подвергается рассказ при переходе от человека к человеку. Этот паттерн изменений в социальной и индивидуальной памяти имеет три аспекта: сглаживание, заострение, ассимиляцию .
По мере движения слуха он имеет тенденцию становиться более коротким, сжатым, легче схватываться и передаваться. В последующих версиях первоначальные детали все больше и больше сглаживаются ; используется все меньше слов и упоминается все меньше тем. В нашем лабораторном эксперименте, посвященном слухам, мы обнаружили, что количество деталей, удерживаемых при передаче, наиболее резко снижается в начале серии воспроизведений. Количество их продолжает уменьшаться, но более медленно, в каждой последующей версии. Та же тенденция обычно обнаруживается при индивидуальном удержании информации, но «социальная память» в течение нескольких минут совершает такое же сглаживание, какое совершает индивидуальная память за недели.
Когда происходит сглаживание ряда деталей, оставшиеся детали обязательно заостряются . Заострение обозначает избирательное восприятие, удержание и сообщение нескольких деталей из первоначально большого контекста. Хотя заострение, как и сглаживание, происходит в каждой серии воспроизведений, не всегда подчеркиваются те же самые темы. Многое зависит от состава группы, в которой передается рассказ, ибо будут заостряться именно те темы, которые представляют для рассказчиков особый интерес. Однако существуют некоторые детерминанты заострения, являющиеся фактически универсальными: например, необычный размер и поражающие внимание, захватывающие фразы.
Что же именно ведет к стиранию одних деталей и подчеркиванию других? И что объясняет перестановки, вставки и другую фальсификацию, свойственную распространению слухов? Ответ обнаруживается в процессе ассимиляции , который порожден всей мощью привычек, интересов и чувств, уже существующих в сознании слушателя. В рассказывании и пересказывании истории, например, заметна ассимиляция главной темы. Отдельные моменты заостряются или сглаживаются, чтобы соответствовать ведущей теме истории, и начинают соответствовать этой теме так, чтобы в результате история стала более связной, правдоподобной и завершенной. Приспособление часто подчиняется ожиданиям: вещи воспринимаются и запоминаются такими, какими они обычно являются. Важнее всего то, что ассимиляция выражается в изменениях и фальсификациях, отражающих глубоко укорененные эмоции, установки и предрассудки субъекта.