Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современной британской исторической науке
Шрифт:
Исследователи находят свидетельства того, что именно в ходе попыток протестантского режима Сомерсета подчинить Шотландию в 1548 г. впервые появился в общем употреблении термин Великобритания (Great Britain), который пропагандировался шотландцем-протестантом, сторонником объединения с Англией Джеймсом Хенрисауном (Henrisoun){852}. На юго-западе Шотландии наблюдался подлинный народный энтузиазм в ответ на проповеди, которые вели здесь протестантские проповедники-англичане, что в определенной мере приостановило развитие тенденции, характерной для первой половины XVI г., когда Англия и Шотландия были мало связаны друг с другом. Впоследствии в 1603 г. объединение Шотландии и Англии многими современниками считалось естественным результатом развития тех связей между английскими и шотландскими протестантами, которые завязались в правление Эдуарда VI{853}.
Как считает К. Хейг, во время правления Эдуарда VI появились признаки крушения старых религиозных верований: ухудшилась посещаемость церквей, участились отказы от причастия, практически прекратился приток желающих стать священниками, и были епархии, где возведение священников в сан вообще не происходило, так что священников к
На деятельность протестантских проповедников при Эдуарде VI появились радикальные отклики в народе: некоторые светские лица стали возражать против церковных ритуалов, не оказывали никакого почтения хлебу и вину, ожидали некоей духовной свободы, отвергали ошибки «учёных». Среди протестантов были и неграмотные, так что обращение побуждало их, бывало, учиться грамоте, но в целом этот путь духовного развития, полагает К. Хейг, встречался нечасто: обычно к протестантизму обращались, будучи грамотными, чего ожидали, видимо, также сами протестантские проповедники. В середине XVI в. были грамотными фактически все джентльмены и купцы, а также примерно половина йоменов, третья часть ремесленников, десятая часть среди рабочих-земледельцев, но очень мало грамотных было среди простых рабочих{857}. Большинство протестантов происходили из средних и преуспевающих общественных классов, которые были более грамотными и могли себе позволить иметь книги. Среди юристов в судебных Иннах-корпорациях уже к правлению Эдуарда VI примерно четверть были протестантами{858}.
Распространению протестантизма в правление Эдуарда VI, считает К. Хейг, способствовало то, что некоторые из самых энергичных протестантских епископов служили на юго-востоке, а там, где епископы были консервативно настроенными, изменения были более медленными. Эффект от протестантских проповедей концентрировался в основном на юго-востоке, рядом с Лондоном и в университетах, и тут же находились наиболее развитые и плотно населенные районы страны. Возможно, и проповедники выбирали для своей деятельности районы, где они надеялись получить большие симпатии от слушателей, в том числе от лоллардов, или, может быть, проповедники пытались действовать везде, но получили наибольший отклик именно там, где ранее были районы деятельности лоллардов. Когда протестантизм стал распространяться среди светских лиц, заметным было его распространение по маршрутам торговых путей к портам, городам. Протестантизм лучше укоренялся там, где было больше грамотных ремесленников: в городах всех размеров, а также среди ткачей в сельской местности. К 1553 г. протестантизм прочнее всего укоренился в некоторых крупных городах (Лондоне, Норидже, Ипсвиче, Бристоле и Ковентри) и в меньших по размерам городах, особенно с населением, занимавшимся ткачеством и в морских портах. В рыночных и ткацких городах Суффолка (Хэдли, Мендлшэм), Эссекса (Колчестер и Когшелл), Кента (Мэйдстоун и Сэндвич) появились прочно утвердившиеся группы протестантов, которые не были разгромлены даже репрессиями при Марии. К. Хейг полагает, что к 1553 г. практически везде в Англии были протестанты, но большинство их концентрировалось в районе от Норфолка до Суссекса, то есть на юго-востоке. Группы протестантов были также в графствах Уилтшир, Глостершир, Хантингдоншир, Норгемптоншир, в северном Уорикшире, юго-восточном Ланкашире, западном Йоркшире (особенно в Галифаксе и Лидсе). Но, как отмечает К. Хейг, даже в городах и районах, где протестантизм заметно укоренился к 1553 г., он «оставался субкультурой меньшинства». Имеющиеся ныне данные, правда, истолковывались по-разному. Сторонники быстрого распространения протестантизма утверждали, что данные о преследованиях несут информацию только об отдельных личностях, отличавшихся исключительной храбростью, а они могут быть лишь частью основной группы протестантов. Но, считает К. Хейг, свидетельства об этом периоде в целом у историков вполне достаточные. Мало свидетельств только о крайнем северо-востоке и крайнем северо-западе, об Уэльсе, так что можно исходить из мнения, что маловероятно то, что большие группировки протестантов не были никак зафиксированы современниками и теперь неизвестны историкам: в это время еретики были всё так же непопулярны, на них часто доносили враждебно относившиеся к ним соседи, а иногда даже доносили друг на друга мстительные супруги. Свидетельства книг записей, которые вели епископы, материалы епископских визитаций, хотя и не совершенны, нельзя сказать, что совсем уж скудны. Все протестантские кружки этого времени действительно неизвестны, и «протестантский айсберг» из тайных приверженцев протестантизма действительно существовал, но К. Хейг выражает сомнение в том, что он имел большие размеры. В упоминаниях о протестантах в разных источниках с 1525 по 1558 г. фигурируют примерно 3 тыс. имен, затем 280 человек были сожжены в 1555–1558 гг., и в любом случае это небольшая часть населения страны. При Марии к тому же наблюдалось рвение в поиске еретиков, так что можно даже предположить, что власти, скорее, переусердствовали в преследованиях и репрессиях в отношении протестантов, создав впечатление, что их было больше{859}. Современными британскими историками проделана работа по составлению поименного списка ранних английских протестантов{860}.
К. Хейг высказал своё мнение об информативных возможностях завещаний как исторического источника, что много обсуждается современными историками Реформации{861}. Для работы с завещаниями он считает продуктивным подразделение их преамбул в соответствии с содержащимися в них доктринальными утверждениями на три вида: «традиционные», «нейтральные» и «протестантские». Это позволяет проследить формирование позитивной приверженности главным протестантским идеям и упадок приверженности к почитанию святых. С этой точки зрения обращает на себя внимание то, что везде по стране изменения шли от традиционных к нейтральным формулам, и явно протестантские преамбулы использовались только
Оценивая познавательное значение завещаний, К. Хейг в то же время пишет, что «они говорят нам кое-что, но эта информация далеко не ясна». Завещания составляли обычно более состоятельные люди, мужчины, т.е. представители той категории лиц, которые с относительно большей вероятностью моли быть протестантами. Но надо учитывать, что в завещаниях преамбулы всё же не были намеренной декларацией религиозных верований, с ними надо обращаться осторожно, категоризировать их отчетливо непросто. Современники, например, не видели отчетливых различий в формулах. Если взять завещания тех, чьи религиозные взгляды более или менее известны, например, Генриха VIII, то у него упоминается спасение и силой Христа, как у протестантов, и молитвами святых, как у католиков. Подобным же образом представлял себе возможность своего спасения, если судить по завещанию, также епископ Гардинер — защитник традиционных верований. Многие историки показали, что завещания не индивидуальны, большинство составлено писцами по формуле, взятой из предыдущих завещаний{863}. Углубляясь в изучение отдельных регионов, историки различили даже влияние руки отдельного писца, путём чего распространялись протестантские взгляды. В Кенте и Герефордшире, с другой стороны, известны завещания явных католиков с нейтральными и даже протестантскими преамбулами. Обнаружен даже случай, когда завещатель из графства Герефордшир составил 15 июня 1559 г. два завещания, одно из которых содержало традиционалистскую преамбулу, другое — протестантскую, но неизвестно, была ли на то воля завещателя, или писец составил по своей инициативе два варианта, чтобы представить на утверждение тот, который согласовался бы с религиозной политикой только что взошедшей на престол Елизаветы{864}.
К. Хейг склоняется к тому, что введения в завещания в основном были клишированными, а степень определённости остальных выводов из них ограниченна. Завещания предоставляют неопределённые свидетельства о распространении протестантизма и отклике на Реформацию в Англии, которые, тем не менее, можно использовать, наряду с другими источниками, имея в виду соображения, высказанные к настоящему времени специалистами{865}.
Сдержанно относится к возможностям использования завещаний как источника также либеральный историк П. Коллинсон. По его данным, например, в селении Крэнбрук в графстве Кент, который иногда называют «пуританским Крэнбруком», где должен был бы проявиться пуританский характер религиозности местных жителей, тем не менее, только 8 из 122 завещаний времён Елизаветы I и Якова I содержат характерно кальвинистские формулировки, а во многих завещаниях встречается клишированная религиозная преамбула, введённая местным приходским клерком{866}.
При всех трудностях анализа завещаний С. Бригден, тем не менее, обнаружила, что лондонские завещания периода 1522–1547 гг. дают ценные сведения об изменениях религиозных верований от католицизма к протестантизму, особенно если внимание обращается не только на преамбулы завещаний, но также на упоминаемые в завещаниях пожертвования на религиозные и благотворительные нужды{867}. Некоторая информативность завещаний для изучения истории Реформации заключается в возможности проследить, что всё-таки считалось уместным написать в это время в преамбуле завещания, но в целом, по мнению П. Коллинсона, до середины XVII в. эти источники не позволяют вполне адекватно отразить эволюцию общественного мнения и личных религиозных взглядов конкретного человека{868}. Историки также обращали внимание, что в 1540–50-е гг. в народе стали популярны песни на темы содержания Св. Писания, но к концу XVI в. в массе населения опять больше был интерес к балладам развлекательного содержания{869}.
Современные историки уделяют немало внимания правлению Марии Тюдор и религиозно-политической ситуации в Англии после реставрации католицизма{870}. Причинами поражения Нортумберленда в 1553 г., считает К. Хейг, были, в том числе, и религиозно-политические: то, что он навязывал второй молитвенник 1552 г., конфисковывал церковную утварь, так что многие изменения, которые принесла Реформация, на уровне приходской религии сочувствия не вызвали. Активнее всего Марию поддержали католические знать и джентри, в то время как протестантское и нейтральное джентри выжидало, и примкнуло к Марии, когда было уже ясно, что она, безусловно, одержит верх. Не все были довольны возвратом католицизма, но, несомненно, в большинстве регионов страны католицизм восстановился быстро и без принуждения. В своих действиях после смерти Эдуарда VI Мария проявила политические способности: чтобы профинансировать свой переворот, она захватила церковную утварь из графства Норфолк, конфискованную при Эдуарде VI, а после своего утверждения у власти она приказала вернуть утварь в церкви{871}.
Примерно 20% приходов, как видно из отчётов церковных старост, получили обратно по доброй воле владельцев то, что те купили при распродаже церковного имущества в годы правления Эдуарда VI. К. Хейг придерживается мнения, что распоряжения властей о восстановлении католицизма исполнялись со значительным энтузиазмом. Хотя это было не дешёвое, без усилий разрушение церквей при Эдуарде VI и их разграбление, а довольно обременительное восстановление, оно, всё же, проходило довольно успешно и часто опережало официальные требования в трудных экономических условиях и с удивительным отсутствием возражений{872}. При Марии Тюдор опять стало увеличиваться количество желавших принять духовный сан{873}, но в Лондоне бывали случаи пренебрежительного отношения и насмешек в адрес католического духовенства{874}.