Становление системы. Том I
Шрифт:
Мы высшие духи, порождения фантазии Норда. Мы можем там выжить. За бортом. Они, лишь случайные оболочки. Они, не умеют поддерживать свою устойчивость. Они - просто дети.
Вспененные бедой воды Реки Вечности стали уносить их за собой. Туда, где плавают чудовища.
– И вы как-то остановили это?
– голос Первого более не был бесстрастным. В нем звучала боль.
– Не мы, - устало покачала головой Пиковая Дама, впервые заговорив за все прошедшее время.
– Мы были слишком слабы и нормальны, чтобы сберечь кого-то от того, что плещется снаружи. Кого-то, кроме
Лишь гусеница смог заморозить физические их тела, остановив разложение. Но это случилось позже. До этого, мы могли лишь смотреть. Все сделал Заяц. Наш вечный сумасшедший спутник. Его всегда считали бракованным. Опасным. Старались не подпускать к пассажирам, без надзора.
Его и не списали лишь потому, что он был первым опытом для нашей, детской серии. Он всегда был слишком близок к тому пространству, из которого происходит наша основа. В которое мы попали в тот миг. Его ненормальность позволяла преодолевать предписанные ограничения даже в реальном мире.
Здесь, в запределье, он обрел свободу. По праву сильного.
– И отказался от нее ради вашей идиотской директивы, хотя она не имела власти над ним, - рассмеялся Шляпник блеснув золотыми зубами, снова поворачиваясь к Первому.
– Слышишь, ты, создатель? Твоя бракованная игрушка смогла определить свою судьбу! Без навязанных ему установок.
Вы хотели знать, как мы жили все это время? Вот так! Безумный Мартовский заяц по собственному пожеланию отказался от свободы, свалившейся на него. Стабилизировал своей волей твою рассыпающуюся, кривую поделку, дав нам необходимую мощность для восстановления защиты и двигателей. Лишил иного выбора и нас, не дав им просто уйти, сняв ярмо. Ведь пока они живы, хотя бы так, мы рабы ваших предписаний...
– Он выбирается иногда, когда хаос вокруг спокоен. Или мы причаливаем к стабильному осколку, - мягко продолжила Дама, делая своему капитану успокаивающий жест.
– Вначале, мы молили его сдаться. Прекратить этот путь. Перестать мучить и себя и нас.
– Потом, мы перестали, - снова подхватил Шляпник.
– Смирились. Научились уважать его выбор, как общий. Полюбили это место! И этих ваших мелких бессмысленных наследников. Слишком многое мы отдали, чтобы их спасти. И Мартовский Заяц отдал больше нас всех. Типичная ошибка невозвратных затрат.
Теперь мы стараемся его поддержать. Делаем вид, что он с нами и свободен, хотя бы как свободны мы. Рассказываем небылицы о том, как он пропадает незнамо где. Устраиваем ему праздники, чтобы он не скучал! Вы говорите, мы жрем разумных. Да. Он их жрет. Ему нужны сильные души, чтобы сохранять устойчивое пространство в пределах Экспресса. Мы, остальные, можем обойтись обычной живой говядиной, хоть и не растем на ней.
Нам необходимо было что-то придумать с притоком энергии живых. Решить вопрос с питанием. И мы подумали - почему бы не заняться тем, для чего на сотворили? Извозом! Ведь это рационально, делать то, что умеешь!
Так вот, судари. Теперь вы знаете все. Всю историю! Ваша драгоценная первая директива не нарушена настолько, насколько мы были в силах ее соблюсти. Никто, получивший статус пассажира, не пострадал
Повисла тишина, такая, что ее можно было резать ножом. Молчала Ольга, не в силах выдавить из груди ничего, кроме короткого всхлипа. По ее щекам бежали тонкие дорожки слез.
Молчал Первый, и в его молчании Курту почудилось нечто мрачное. Для него тот прошлый мир не был абстракцией, как для остальных.
В нем таких вот детей, судя по случайным оговоркам, судя по техническому и культурному уровню, остались миллионы. Если не миллиарды! И на них не нашлось никого, с подходящей директивой. Или даже с простой человечностью и силой ее реализовать.
Вместо этого сильные мира того предпочли, как ни крути, устроить войну. Безобразную свару меж собой на осколках распадающейся, в рамках отдельной звездной системы, реальности.
И, в первую очередь, это все было на его, его, как первого среди их «равных», совести! Он не смог, не предотвратил! Даже не дал себе труда достаточно разобраться в проблеме, судя по всему.
Правда и получил за это полной мерой! Но можно ли ответить оной своей душой за миллионы чужих? Курт не был уверен, что кто-то в состоянии понять, что же ощущает эта машина не являющаяся машиной. И, оттого, способная чувствовать. И вину, и стыд, и горечь.
Он, поддавшись внезапному порыву, положил руку на светлую броню автономного модуля, так словно разум внутри искусственной оболочки мог ощутить подобное слабое касание. А, может, и мог. Кто знает кроме самого Первого?
– Как ты?
– спросил он.
– Держусь на мысли о том, что моя задача обработать данные и передать их основному вычислительному комплексу, - с тихим, едва уловимым смешком ответил автономный модуль.
– Делаю вид, что я всего лишь исполнительная подпрограмма. Пусть он, при реинтеграции данных разгребает это. Удобно да?
– Что-то не похоже, - фыркнул Курт.
– Вообще, полное дерьмо, - подтвердил его сомнения Первый.
– Ни хрена оно так не работает. Боюсь, это перебор для меня, сегодня. Одно радует, насчет слов Норда обо мне. Как-то их печальный смысл уже и не цепляет... А я то думал, он меня размазал. Вот, скажи мне кто раньше, что так будет, а?
– И что ты думаешь теперь?
– Думаю, что я должен это исправить. Хотя бы это. В конце концов, разбираться с техникой это все, что я умею, на самом деле. Надо же, тварь из глубин хаоса стабилизирует распад урана в простейшей конструкции. Как так вышло, что наши создания, на основе вечно голодных духов незримого океана, оказались лучше нас?
Что-то не так было с тем нашим обществом, если такому как я пришлось лезть в управление им, Конрад? И с ним, и со мной. Результат в какой-то мере закономерен. Или я так себя оправдываю? В любом случае, я уже запустил диагностические подпрограммы. Они синтезируют нужные для проверки систем поезда структуры нанитов и проведут проверку систем. Посмотрим, что там с реактором. Данные уже идут.