Становление
Шрифт:
Когда Солнце, словно бы нехотя поднялось над горизонтом, лучи его осветили мертвый город, на стенах которого развивались ярко-алые погребальные ленты. Лица тех, кто испустил дух совсем недавно были сведены судорогой и лишь один человек улыбался, как если бы исполнил то, ради чего родился - свое истинное предназначение. В то же время во многих южных городах люди, уходя от черный гор жирного пепла, что остался после погребальных костров, направлялись в свои дома, где, за плотно закрытыми дверьми, погружались в тяжелые мысли. Черная Королева, вновь проснувшаяся и явившая свой уродливый лик живым, продолжила свое торжественное шествие по Империи. Ни у кого не возникло сомнения в том, кто действительно виноват в происходящем. Спустя несколько минут люди поднимались и
В это утро все, кто только мог держать в руках оружие, подняли его. Южную часть Империи захлестнуло восстание, коего не было с тех пор, как Райдан Темный объединил племя людей с племенем демонов.
Глава четырнадцатая.
Танцующий на острие клинка.
Он спал и в то же время - не спал. Он плыл над Империей, с ликованием глядя вниз, - туда, где под плотной завесой облаков жизнь кипела словно река. Слегка нахмурившись, он покачала головой - нет, не кипит жизнь. Отнюдь... Это он по привычке решил, что по дорогам идут обозы, которые тянут мохнатые, кривоногие клячи. А крестьяне, как и каждое утро на протяжении всей его долгой жизни, вместе с лучами солнца выдут в поле, где, с улыбкой щурясь на солнце, примутся за работу. А когда раскаленный до бела солнечный диск зависнет в своем пике, над посевами понесется песня. Он всегда любил слушать, как над полями разносится песни - глубокие, с легкой хрипотцой голоса мужчин, легкие, чистые, женские голоса и звонкие, словно серебряные колокольчики, детские голоса. Поднимаясь к лазурному небу, они переплетаются, сливаются воедино, устремляясь все выше и выше до тех пор, пока, будто бы ударившись и разбившись о небесную твердь, не осыпаются обратно на землю хрустальными осколками. Он всегда любил этот момент - когда песня, побывав на небесах, возвращается туда, где родилась.
Еще в детские свои годы он - презренный полукровка, не признаваемый ни племенем отца Ааш'э'Сэй, ни племенем матери - человеческой ведьмы, любил затаиться среди деревьев и тихо, чтобы не заметил никто, слушать как возносится к самым небесам пронзительно-грустная или наоборот - залихватски-разбитная песня. Сколько бы его не гоняли за то, что и не человек, и не Ааш'э'Сэй, он все равно любил и тех и других. Полукровки они живут как бы между двумя мирами. Дело тут не в воспитании, а в памяти души. Кто-то может не верить в то, что воспоминания о прошлом не покрыты мраком и любой помнит, пусть даже интуитивно, помнит всех своих предков. Кровь, что течет по жилам, она же не просто вода, а ведь даже вода имеет память. Вот и он всегда помнил о том, чему свидетелем не был. Пусть и не было это воспоминаниями разума, но так ведь душа помнит значительно больше.
С грустной улыбкой он посмотрел вниз - туда, где над раскаленной землей поднимался черный дым. Сердце защемило от боли и он опустился ниже. В голове его родился вопрос:"Что это?" И где-то рядом, едва слышный голос ответил:"Это - цвет смерти". Как только слова, преисполненные неземной грусти растворились в окружающем безмолвии без остатка, что-то словно толкнуло его вниз, еще ниже, к самой земле. Чувствуя, как сердце, в бешеном ритме, бьется о самые ребра, он закрыл глаза, ожидая удара. В тот момент он напрочь забыл о том, что такая мелочь как удар о землю во сне точно не убьет его. Даже царапины не останется. Нет, он почему-то был уверен, что разобьется насмерть, а потом душа его отлетит к Светлым, если они соизволят принять его в своей обители. Перед самой землей, что-то подтолкнуло его вверх и закружило, словно в безумном водовороте. Вокруг потемнело, как если бы он внезапно оказался в самом эпицентре урагана, по лицу хлестал холодный, пробирающий до костей ветер, в ушах стоял гул, от которого желудок поднялся к самому горлу, из-за мелких песчинок, что
Когда он наконец-то смог открыть глаза, то пожалел об этом - ураган, затянувший его, не был обычным. Вместо стены воздуха, перед глазами его предстали картины, понимание которых приходило само собой. Он видел как люди, босые, со связанными руками и в широких рубахах, едва прикрывающих колени, идут куда-то вперед. Лица их выражали блаженный восторг, лишь раз в жизни он видел что-то подобное - такое же выражение бывает у тех, кто долго и в больших количествах принимает наркотические травы. Те же глупые, бессмысленные полуулыбки, зрачки, расширенные до такой степени, что глаза кажутся черными и бледное до синевы лицо.
Следующим, что он увидел, был алтарь. Огромный каменный стол стоял на самой вершине горы, по одной из узких троп которой шли люди. Сами шли, словно что-то их звало наверх, туда, где их ждет смерть. Потом он увидел женщину - черноволосая, черноглазая, она стояла у изголовья алтаря, пребывая в трансе. В руках ее был зажат тонкий стилет. Последний луч заходящего солнца пробежал по трехгранной поверхности и, словно золотая капля, упавшая в воду, растворился во тьме.
Потом он снова плыл над Ардейл - внизу полыхало пламя пожаров, раздавались пронзительные крики. Спустившись чуть ниже, он увидел как два мальчика Ааш'э'Сэй - черноволосый и беловолосый, тихо крадутся по поселку, безлюдному в этот час.
– А он и не может быть людным... Это - поселок ашеров...
Когда собственные слова достигли слуха, он нахмурился и встал на землю обеими ногами. Черноволосый мальчик, в это время, вышиб дверь одного из домов плечом и, бросив спокойный взгляд на своего спутника, тихо сказал:
– Давай, Клай, твоя очередь.
Клай грустно улыбнулся и, протянув вперед руки, что-то прошептал. Столб огня, ревя, как раненный зверь, устремился в темное помещение, следом раздался визг и шипение. Ашеры - дети своего Бога, что живут под покровом ночи, выползали на свет солнца, в жалких попытках спастись от магического пламени. Тела их, обожженные до черноты, скукоживались под нещадным светом солнца и, спустя краткий миг, вспыхивали, чтобы тут же обратиться в пепел.
Видя эти страдания, он почувствовал прилив ненависти к тем двоим, что так жестоко обошлись с ашерами. В голове его билась лишь одна мысль:" Убить. Он должен их убить. Всех и каждого, кто посмел отвернуться от Ашара Великого, кто посмел пойти против него". Теперь он знает, кто он такой и зачем вообще появился на этот свет - вернуть своему Истинному Богу его привилегии. Да, теперь он знает...
За один миг до того, как открыть глаза, он понял, почему лицо жрицы показалось ему таким знакомым - это было лицо его матери, которую он видел всего один раз в жизни.
Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.
Дэмиен стоял посреди двора, терпеливо ожидая, пока Эйрин и Тим оседлают своих Лиров. К слову сказать, появление в Черном Замке Нирана стало для де Мора приятным сюрпризом, который, к сожалению, был единственным за этот день. Когда Нира рассказал, что выкинул Лазар с доской для "Встречи", Дэмиен был готов свернуть ему шею. Не потому, что доски эти не так-то просто найти, а потому, что не хватит мальчику сил справиться. Вот и все.
Правда, Ниран, за прошедшие годы, стал куда-как более терпеливым, он просто пожал плечами и сказал:
– Таков выбор Владыки, мы - его верные подданные, можем только верить и уповать.
Дэмиен, не выказав удивления, молча кивнул и отправился собираться в дорогу. Все, кого Лазар отправлял за пределы Сейна, должны были выехать в одно и то же время - этого требуют правила "Встречи". Фигуры должны занять свои места на досках прежде, чем игрок сможет сделать свой ход. У противника все камни стояли на своих местах, так что дело за Лазаром. Тут-то и возникла проблема - правила игры не запрещают противнику выдвигать свои камни до того, как противник будет готов. И, что-то де Мору подсказывало, что соперник Императора уже сделал свой первый ход.