Становление
Шрифт:
– Де Мор предполагает, когда это все должно произойти?
– Только примерно, к сожалению. Именно поэтому мы хотим, чтобы какое-то время ты находился там, отложив другие дела.
– Я бы подождал того момента, когда внимание "сильных мира сего" будет сосредоточенно на чем-то другом.
– Например?
– Война... Если начать действовать в то время, как Империя обороняется от нападения из вне, можно сделать очень и очень многое.
Лазар кивнул и ответил:
– Не намечается.
Подумав еще какое-то время, Тифар
– Празднование по случаю прибавления в Императорской семье?
– Это продлится всего один день, к тому же, не тот случай. Для того, чтобы осуществить задуманное, им надо будет избавиться от тех, кто может оказать сопротивление. А именно - от воинов Ааш'э'Сэй.
Бывший советник кивнул и, посмотрев в глаза Императора, задумчиво протянул:
– А в каких случаях все Ааш'э'Сэй должны присутствовать в столице?
Слегка склонив голову набок и проведя пальцем по пухлой щечке младенца, серьезно смотрящего на него, Лазар ответил:
– Коронация или же посвящение наследника Богам.
– Раз коронацию они пропустили...
Император вздохнул и кивнул головой.
Де Мор тоже высказывался по-поводу того, что несогласные с новой политикой могут выбрать именно этот день, только вот... Ааш'э'Сэй чтят своих Богов, кем надо быть, чтобы наплевать на священное таинство и в день, когда все будут возносить благодарственные молитвы, осуществить нападение? С древнейших времен те, кто нападал на соседей в день посвящения младенца Богам нещадно карали. Потому что для Ааш'э'Сэй этот день свят. Дабы показать Светлым насколько они благодарны за то, что род будет продолжаться, Ааш'э'Сэй откладывали оружие и забывали распри. В такие дни враги становились друзьями, пусть только до того момента, когда солнце скроется за горизонтом.
Обычай этот чтили даже тогда, когда Ааш'э'Сэй были отдельными кланами - если в одном из них рождался младенец в день его посвящения все старейшины прибывали с дарами и без охраны. Нападение на соседа в этот день было грехом, а ссоры забывались до того момента, пока старейшины не отбудут. Перемирие, длившееся всего один день - вот что означало посвящение младенца Богам. И это в военное время, сейчас же...
От печальных мыслей Лазара отвлек писк. Удивленно посмотрев на Айя, который до этого момента всегда молча взирал на происходящее вокруг, Лазар улыбнулся. А он-то, грешным делом подумал, что сын так и будет немого изображать. Писк, вызвавший улыбку, перешел в протяжное хныканье, что вызвало еще более широкую улыбку на лице Императора.
Да что там улыбку, Лазара, буквально, распирало от гордости. Потому что хныканье почти сразу перешло в рев, от которого заложило уши. Гордо приподняв Айя, Лазар сказал, посмотрев на Тифара:
– Смотри какие у него легкие, сразу видно - будет сильным воином.
Тифар, по ушам которого больно бил младенческий плач, сказал:
– Хорошо конечно, но по-моему, когда дети плачут, их надо успокаивать.
Император,
– Угу... А как?
Удрученно хлопнув себя по лбу, Тифар подошел к другу и, положив тому руку на плечо, спросил:
– А я откуда знаю?
В этот момент Лазара скрутило так, словно ему кто-то нанес неожиданный удар в солнечное сплетение - глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит, лицо приобрело нездоровый оттенок и, как показалось Тифару, Император с трудом сдерживал позыв к рвоте. Ай, нахмурив бровки еще больше, замолчал и блаженно прикрыл глазки, даже улыбнулся, вроде бы... Тут-то Тифар и понял причину, по которой беднягу Лазара скорчило так, что и врагу не пожелаешь - чуткого носа, привыкшего вдыхать аромат лучших благовоний и масел, достигла нестерпимая вонь...
Закрыв лицо ладонью, бывший советник отшатнулся и попятился к окну. Слезы, сами по себе выступившие на глазах, покатились по щекам. С трудом заставляя себя не дышать, Тифар сглотнул.
Кто бы раньше ему сказал, что дети на такое способны...
Лазар резко протянул руку и схватил Тифара за рукав. Подняв глаза, полные ужаса, на друга детства, Император сказал:
– Не бросай меня...
Обнадеживающе похлопав Лазара по плечу, Тифар покачал головой. В конце концов, кто тут с болванчиками нянчился, а?
В этот момент дверь в библиотеку открылась и на пороге застыл Дэмиен де Мор. Обведя хмурым взглядом комнату, он сказал:
– В чем дело?
Лазар сипло прошептал:
– Ребенок...
Втянув носом стоящий в помещении смрад, де Мор кивнул и торжественно ответил:
– Ясно, зайду в другой раз.
С невыразимой тоской глядя на захлопнувшуюся за Дэмиеном дверь, Лазар, словно бы на последнем издыхании, сказал, обращаясь к Тифару:
– Окно... Открой, пока мы не погибли в муках.
Бывший советник, которому жизнь была все еще дорога, уже сделал все возможное, дабы в помещение, как можно быстрее, попал относительно свежий воздух столицы.
Придя в себя, Лазар положил Айя на стол, выпрямился в полный рост и посмотрел на сына.
– Горжусь, сынок. Не каждому удается так напугать де Мора, чтобы он в такой спешке ретировался.
Ай зевнул и скучающие уставился на отца. Тифар сделал пару шагов вперед и, положив руку на плечо Лазара, сказал:
– Вообще, его переодеть надо.
– Думаешь?
– Да, тебе бы понравилось...
Сморщившись, Лазар кивнул.
– Ты прав.
Подняв ребенка на руки, Император мрачно посмотрел на бывшего советника:
– Ты идешь со мной.
Не дожидаясь ответа, Лазар направился на выход, по пути раздумывая:"А не стоит ли разбудить Рашну?", в конце концов, ребенка замотали в тряпку и где ее взять, он не знал. Остановившись у двери опочивальни, Император был вынужден признать, что будить супругу - не лучшее решение, сам попробует справиться. Зато потом будет что вспомнить...