Star Wars: Эпизод I. Призрачная угроза
Шрифт:
Куай-Гон заметил в толпе двух эопи, тащивших сани с болидом. На одном восседали Ана-кин и Падме, на втором - Китстер и Шми. Дроиды ехали на санях. Уотто тоже увидел приближающуюся процессию, всмотрелся в груз на санях и облизнулся. Глаза у него масляно заблестели.
– Ни один болид не стоит двух рабов, - неуверенно пробормотал он. Посмотрел на Куай-Гона и озабоченно фыркнул.
– За одного еще куда ни шло.
– Тогда мальчик, - не поворачиваясь отозвался Куай-Гон.
Анакин сотоварищи подъезжал все ближе. Уотто глаз не мог
– Н-ну… пусть все решит судьба, а?
– Уотто полез в поясной кошель и достал небольшой пластиковый кубик.
– У меня как раз при себе есть кости. Синее - мальчик, красное - его мать. А?
Куай-Гон согласно кивнул. Уотто бросил кубик на землю, тот подпрыгнул и покатился, сверкая разноцветными гранями. В последний момент Куай-Гону вдруг понадобилось зачем-то отряхнуть свое пончо - его ладонь привычным жестом погладила воздух. Кубик замер. Уотто взвыл. Синее.
Тойдарианец подозрительно посмотрел на Куай-Гона; тот был воплощением самой невинности. Джар Джар преданно улыбался из-за его плеча. Куай-Гон развел руками: что поделаешь, обычное везение, ничего больше…
– В кости ты выиграл, чужеземец… - Уотто был вне себя.- Но на гонках тебе не победить, так что наше пари все равно ничего не значит.
– Увидим, - безмятежно ответил Куай-Гон.
Один из эопи потянулся к Уотто, выклянчивая подачку. Тойдарианец в сердцах обложил его так, что бедное животное шарахнулось в сторону, едва не сбросив Китстера и Шми. Куай-Гон успел поймать поводья и утихомирить зверя. Успокоить Уотто было сложнее - теперь он накинулся на Анакина.
– Бона пакисса! Ха!
– завопил он, размахивая кулачками перед лицом мальчишки.
– Тонги мабунги ма буки чанага! Оба набида чабода!
Последовала немая сцена. Потом Уотто с ненавистью посмотрел на Куай-Гона и удалился в тень ангара - переживать.
Падме вопросительно приподняла брови.
– Хочет, чтобы мой друг перестал делать ставки, иначе тоже станет его рабом… - покладисто перевел Анакин, недоуменно провожая взглядом торговца.- О чем это он?
– Потом объясню, - пообещал рыцарь и помог Шми выбраться из седла.
– Доброе утро. Шми застенчиво улыбнулась.
Тем временем два дроида в антигравитационных санях вели интеллектуальную беседу на отвлеченные темы.
– Ой-ей, - говорил Ц-ЗПО.
– Эти космические полеты - штука опасная.
– Фьють, - соглашался Р2.
– Уж поверь, меня никто не заманит на эти кошмарные звездолеты, - говорил Ц-ЗПО.
– Пьюти-фьють!
– соглашался Р2. Он обожал цитировать умных людей.
Китстер был в восторге. Конечно же, он не раз бывал на гонках, но раньше ему не доводилось пробираться в ангар. Да что там пробираться - зайти с полным правом, в конце концов, кто здесь главный механик команды? Он поддел носком башмака попавшегося под ноги маленького пит-дроида: прочь, мелюзга!
– Это просто класс, Ани!
– восхитился Китстер.
– Уверен, на этот раз у тебя получится. Падме немедленно заинтересовалась:
– Что именно?
Китстер был сама доброта и открытость:
– Дойти до финиша, конечно.
У Анакина зародилось желание огреть лучшего друга чем-нибудь по непутевой балде, и чем тяжелее будет вещь, которой он это сделает, тем лучше. Падме продолжала хмурить брови.
– Ты раньше не побеждал?
– Ну-у… вообще-то… - какой смысл врать?
– Нет.
– И даже не доходил до финиша?
Быть Китстеру битым, постановил Анакин. Но не сейчас, после гонки.
– Китстер прав, - уверенно заявил он, пихая приятеля кулаком в бок (так, чтобы показать, что вовсе не сердится, но - от души).
– В этот раз - дойду.
– Конечно, дойдешь, - согласился Куай-Гон.
Он взял поводья и второго эопи, чтобы завести зверей вместе с грузом в ангар.
Падме онемела. И судя по взгляду, которым она одарила джедая, - онемела к его счастью.
Центр города будто вымер; были закрыты все лавки и кабаки, в доках царила просто образцовая тишина, не работали даже дроиды. У них тоже был выходной. Из всех районов Мое Эспа текли цветные ручейки жителей, за космопортом они сливались в могучую реку, что втекала в ворота Большой Арены и наводняла трибуну. Незаметная в обшей сутолоке тел, конечностей, манипуляторов, голов, хвостов и запчастей, над толпой парила небольшая металлическая сфера. Она облетала дом за домом, она обшаривала лавку за лавкой, она осматривала лицо за лицом. Она искала.
Большая Арена больше не напоминала огромный утес, которым, по сути, являлась. Сейчас ее можно было назвать взбаламученным морем. Трибуна гудела, кричала на разные голоса, колыхалась, двигалась, ссорилась, раскладывала еду и напитки, пела, трубила в рожки, колотила в барабаны, крутила трещотками и размахивала флажками. Уже вспыхнуло и затихло несколько потасовок.
Когда из пасти ангара появились первые машины, ор поднялся такой, что его, наверное, слышно было и в другом полушарии Татуина, если, конечно, там еще оставались жители. Вполне вероятно, что все они сидели здесь, на трибуне.
С не меньшим восторгом публика восприняла появление хаттов - Джабба и его подружка Гардулла, две увесистые туши, вползли в свою личную ложу. Джабба устроился у самого барьера на солнцепеке, его толстая серая, вся в складках, шкура позволяла ему не бояться возможных нападений со стороны конкурентов. Гардулла предпочла тень; гаморреанские наемники, охраняющие столь весомое и ценное тело, были весьма рады этому обстоятельству.
– Чоубазо!
– пророкотал Джабба, приветственно вздымая пухлую короткопалую конечность.
– Там ка чее Боонта рулее йа, кее мадд ахдрудда ду вундее!