Старая дева
Шрифт:
— Говори, — приказала я. — Все как есть, с самого начала. Все с самого утра рассказывай, коли помнишь.
Федот поднял на меня затравленный, абсолютно не понимающий взгляд. Даже если он пострадал от падения в реку серьезнее, чем все считали, и были кислородное голодание и ушибы мозга — это не объясняло ужас и отчаяние в его глазах.
И я, уже зная от разных людей, насколько ведьма — опасный противник, тоже начала впадать в панику.
— Вы, барышня, с утра приказали коляску закладывать. У нас-то лошади хорошей нет, я к его сиятельству поехал. Как воротился, так вы сразу
Он замолчал. Я кивнула, стараясь не морщиться: страшно узнать причину его испуга, еще хуже — не найти в себе сил слушать.
— Молодец, Федот. Вот и дальше так подробно рассказывай. У меня память отшибло, как я чуть не утонула. Что потом было?
Он облизнул губы. Было жутко смотреть, как боится до полусмерти здоровый крепкий мужик, на вид не истерик, да и по речи его мне стало ясно, что он прекрасно все взвесил, обдумал и перспективы свои оценил. Это не просто паника, это обоснованная паника — когда понимаешь, что грозит, но предпринять ничего не можешь. Федот выбрал то, что было проще всего и вернее всего: солдатство. Из истории — шансов вернуться, да и долго прожить, у него не так много даже в самые мирные времена. Условия в армии таковы, что шпицрутенов ему могли прописать за любую провинность.
— Дальше, барышня, мы поехали. Вы все молчали да вздыхали, а когда говорили, про барина сказывали нелестно. Повторять?
— Разумеется. Я тебя за это не накажу. — «Даже если ты отсебятину прибавишь», — закончила я про себя.
— Говорили, что, мол, картежник и плут, не должен он знать, что вы имение заложили. Что как только прознает, сразу явится и денег потребует, а вам они тоже очень нужны.
Или Федот решил барина не хулить, или в его глазах слова «картежник и плут» были поводом для вызова дворянина на дуэль, а в случае крестьянина — поводом для пары десятков плетей.
— На что — я говорила?
— Нет, кормилица, — помотал головой Федот.
— И намеков не делала? — Он вжал голову в плечи. Так не пойдет, это крестьяне, с ними надо проще и лучше откровеннее. — На что я могла бы потратить эти деньги, как думаешь? Может, бабы говорили что или Лука?
— Лука, барышня, все про мост твердил. Но так-то вы ему ни да, ни нет не сказали, потому он все надеялся, что денег на мост опосля дадите. А прошлый залог, когда получили, вы на портного потратили. Это я точно знаю, сам ездил в город тогда на ярмарку да к купцам заезжал.
Не дурак, с удивлением подумала я. Кто решил, что крестьяне тупые? Тот, кто никогда не имел с ними дела. И в классике я не припоминала откровенно глупых крестьян — кто как ни писатели-помещики знали, что они из себя представляют? Простые — да, недалекие — да, не понимают заумных слов, но не глупы — это и хорошо, и плохо. Хорошо, если они станут моими союзниками. Плохо, если не станут. Авдотья за платья готова была меня на месте прикончить, так кто знает, какая малозначительная причина у них послужит выдернутой чекой? Я сижу как на пороховой бочке.
— Значит, про мои планы ты не знаешь. — Или знает, но молчит, потому что ему выгодно, что я ничего не помню. — А дальше что было?
— Ехали мы долго, барышня. Почитай, и речку переехали, и поле, которое его сиятельству отдали,
А граф, догадалась я, активно приторговывает лесом. Если у меня что-то еще осталось — маловероятно, но вдруг — стоит обдумать, что делать дальше. Лес — ресурс невозобновляемый в краткосрочном периоде, если все, что неподалеку, граф успел вырубить и продать, то может позариться на новые участки. Сбыт у него налажен, а товара нет.
— Дальше что было?
— Страсть сущая, барышня, — ответил Федот, уже не смотря мне в глаза. — Вот не было ее, и вот уже есть, как из-под земли выросла, руки воздела — вертайтесь, шипит, иначе жизни вам не видать. Вы как закричали, а я и обернуться хочу, и сам как каменный, а Моревна-то клятая хохочет! И дым изо рта у нее идет.
Врет, покачала головой я. Но это не так и важно. Дым, может, от трубочного табака, и если ведьма появилась, откуда узнала, что я отдавать имение в заклад собралась?
— Ты говорил кому, что мы в город едем?
— Так приказчику графскому, барышня. Когда лошадь просил.
Отпадает, скорее всего. Потому что слишком мало прошло времени, если только ведьма не живет где-то поблизости, что тоже сомнительно, крестьяне графские и мои общаются на поле и знали бы, где и Моревну, и Татьяну искать. А хотя…
— А здесь, в усадьбе, знал кто про то?
— А как же, барышня. Все знали.
Бесполезно, наверное, спрашивать у него, не видел ли он Татьяну в графском имении. Та была довольно умна, раз ни у кого не возникло сомнений вплоть до ее побега, что она как-то с ведьмой связана. Значит, Татьяна смогла сообщить ей раньше. Или кто-то еще сообщил, но не в тот же день. Про мою поездку было заранее известно всем.
— Дальше рассказывай.
— Дальше… — Федот утер рукавом глаза. Скверный жест: то ли искренний, то ли притворный. — Я таки обернулся, вы бледная, кричите мне — поворачивай, поворачивай. Я сказать хотел, что, мол, если проехать, то, может, проклятье-то и не сбудется, так Иван покойный не один раз говорил: ежели пойти поперек ведьминой воли, можно силы ее колдовству не давать. Вы все кричите, ведьма все хохочет, я вам про Ивановы слова и напомнил, а вы пуще в крик… Ну я и повернул, а у самого тоска на душе.
Почему я так испугалась? Был опыт? Связан ли он с тем, что я осталась бракованной старой девой? И был еще один очень важный вопрос.
— Сколько времени мы назад возвращались, Федот?
Он не ответил. Снова опустил голову, долго молчал, оглаживал бороду. Я ждала, и пауза мне не нравилась.
— Кто бы ведал, барышня. Я в себя-то пришел, когда в воду попал. Даже не вспомнил сразу, кто я. А тут меня потащило, потащило, ну и дальше я сам не помню ничего. А Лука потом спросил — где кошель, ну я и сделал вид, что запамятовал. А ну как и правда я не я и ведьма то намутила?..