Старая сказка. Стихотворения

Львова Надежда Григорьевна

«Голубая комната — в стиле empire…»

Голубая комната — в стиле empire. С позолотой кресла. Тяжелые драпри. За окнами — чуждый, позабытый мир, И, может быть, первый взгляд зари. Тяжелыми складками задернут альков. На золотых кистях ломается свет. Что-то будет сказано — глазами, без слов, На что-то беззвучный раздастся ответ. …Дразнит и пляшет золотое вино. Безжалостней руки. Поцелуи — властней… Помнишь, как шли мы — когда-то, давно, По красному золоту осенних аллей?

«Знаю я: ты вчера, в

ресторане…»

Знаю я: ты вчера, в ресторане, Опьяненный приветом огней, Как во сне, как в бреду, как в тумане, Наклонялся взволнованно к ней. И она отдавалась — улыбкой, И она побежденно ждала, И казалась печальной, и гибкой, И томящей, — как летняя мгла. Золотая симфония света, И блестящих волос, и вина, Обжигала — как зов без ответа, Как молчание вечного сна. Но глазам, что молили и ждали, Скрипки радостно бросили: «нет!» … А вино хохотало в бокале, Золотое, как волосы Кэт.

«Я плачу одна над стихами Верлэна…»

Я плачу одна над стихами Верлэна… О том, что забыли Вы светлую дачу, О том, что ушли Вы из нежного плена, Я плачу. Но все же небрежным письмом вновь назначу Свиданье. Не вечно же длится измена! Пасьянс мне пророчит любовь и удачу. В изогнутой вазочке вянет вербена… Ах, все увядает!.. Раскрыв наудачу В дни счастья прочитанный томик Верлэна – Я плачу.

«Вновь извивы знакомой дороги…»

Вновь извивы знакомой дороги. Я спокойна… Быть может, бледна, Да иду почему-то одна, Но в походке не видно тревоги, И задорно откинут берет. Я умею пить чашу — до дна: Мне не страшно последнего «нет». Чутко дышит пред утром прохлада, И прозрачен свод неба стальной… Что же, сердце, ты споришь со мной! Ничего тебе, сердце, не надо! Дома — я затворю свою дверь, И, когда постучит он с мольбой, Я ему не открою — поверь.

«Я дома… Дверь закрыта плотно…»

Я дома… Дверь закрыта плотно… Весенний дождик за окном Стихает звонко, беззаботно, И тишина растет кругом. И так мне страшно, так мне душно В невозмутимой тишине… Лишь ты со мной, мой стих послушный, Один, неизменивший мне! Ты вновь со мной тревожной ночью, Как верный страж, как чуткий друг… И сны сбываются воочью, И все былое близко вдруг, И я, с улыбкою участья, Переживаю нежно вновь Мое безрадостное счастье – Мою ненужную любовь.

ТРОПИНКОЙ ЛЕСНОЙ

«Белый, белый, белый, белый…»

Белый, белый, белый, белый, Беспредельный белый снег… Словно саван помертвелый — Белый, белый, белый, белый — Над могилой прежних нег. Словно сглаженные складки Ненадёванной фаты… Мир забыл свои загадки, Мир забылся грёзой сладкой В ласке белой пустоты. Ни

движенья… Ни томленья… Бледный блеск и белизна… Всех надежд успокоенье, Всех сомнений примиренье — Холод блещущего сна.

«Где ж твой мертвый покой? Все звенит, все поет…»

Где ж твой мертвый покой? Все звенит, все поет. Закружился, взлетел белых птиц хоровод. Взрыл немые снега. До небес их взметнул. И с небес долетел к нам заглушенный гул. Все звенит. Все поет. Все смешалось во мгле, Эти белые птицы летят – на земле? Этот хаос, стенанье и крики кругом – Это все над вчерашним могильным холмом? Ничего не понять. Тускло-бледная мгла Замела, закружила, кольцом обвила. И, на плечи упав, чтоб навек погрести, Прогудела: «Усни! Нет – иного пути!»

«Идем осторожно…»

Идем осторожно Тропинкой лесной — Без цели, без цели… Мохнатые ели Сгрудились стеной И веют ветвями Над прошлыми днями, Над прежней тоской… Что правда, что ложно, – Всё сердце забыло, И спит бестревожно, Не хочет и счастья: В нем холод бесстрастья Алмазной пустыни… Всё сердце простило! Касается иней Измученных век. Мохнатые ели Нависли шатром. Под гимны метели, На снежной постели, Забыться б вдвоем, Забыться б навек.

AD MORTE [3]

Amor condusse noi ad una morte .

Dante [4]

«Что же ты не славишь в песне вечный свет?..»

Что же ты не славишь в песне вечный свет? Разве солнечных не видал ты побед? Разве, светлый, не встречал ты зорь весны. Славь по-прежнему все миги. Славь все сны. Только солнце можем славить мы — любя. Свет, лаская, убивает — не тебя, Но люби далеких молний яркий взор: Славь со мною, славь со мною мой костер! Пусть сгорит во мгле осенней сон весны! Наши души безвозвратно сожжены. Ты, кто славил тайны страсти в безднах лет, Славь со мною — смерть несущий вечный свет!

3

К смерти (ит.).

4

Любовь привела нас к смерти. Данте. (ит.).

«Снова тот же возглас радости хмельной…»

Солнце! Солнце! Снова! Снова — ты со мной!

Снова тот же возглас радости хмельной: Солнце! Солнце! Снова! Снова – ты со мной! Пусть не прежним богом – светлым и живым, Пусть грозишь лучом мне – смертным, роковым, Пусть сжигаешь властно все пути вперед, – Дух мой окрыленный гимн тебе поет. Солнце! Солнце! Снова! Снова – ты со мной! Над вчерашней бездной, над вчерашней тьмой, Блещут нимбы света. Рдеет глубина. Я склоняюсь, вечным светом прожжена. Смерть – паденье – счастье… Нет тропы иной! Солнце! Солнце! Снова! Снова – ты со мной.