Старая собака
Шрифт:
— У тебя нет пятидесяти рублей? — шёпотом спросила Светлана, оглядываясь на комнату.
— Сначала надо сказать «здравствуй», — посоветовал Адам и подумал при этом, что вот он бросит Светлану, и эта Райка растащит её по частям, унесёт руки и ноги.
Заставит сбрить волосы себе на парик и поселит в квартире своих родственников, а Светлану заставит жить в уборной, мыть руки в унитазе.
— Здравствуй, — Светлана осветилась лицом и прижала к себе морду Радды.
Радда постояла, заряжаясь от хозяйки теплом и любовью,
Она устала от дороги.
— Пятьдесят рублей, — напомнила Светлана.
— Есть, — сказал Адам. — Но я не дам.
— Тише… — Светлана сделала испуганные глаза.
Адам вошёл в комнату. Райка сидела среди подушек.
Светлана купила в универмаге штук десять подушек и пошила на них синив вельветовые чехлы. На вельвет липли собачьи волосы, которые не брал пылесос, и надо было снимать каждую волосинку отдельно. Каждый раз, когда Светлана пыталась навести уют, это оборачивалось в свою противоположность.
— Вадим, ты прекрасно выглядишь! — искренне восхитилась Райка, вскинув на него крупные наглые глаза.
— Ты тоже, — сказал Вадим, чтобы быть вежливым.
Райка сидела в платье с низким декольте. Она всегда носила низкие декольте, видимо, ей сказали, что у неё красивые шея и грудь. Может быть, когда-то это было действительно красиво, но сейчас Райке шёл сорок девятый год, и эти сорок девять лет были заметны всем, кроме неё самой. На вопрос: «Сколько тебе лет?» — она отвечала: «Уже тридцать семь», — и при этом надевала выражение, которое она усвоила в детском саду, — выражение счастливого, незамутнённого детства. И такой же голос — под девочку, едва начавшую говорить. И Вадиму всегда хотелось её спросить: «Девочка, ты не хочешь пи-пи?»
— У него нет денег, — виновато сказала Светлана.
— Есть, — возразил Адам. — Но они мне нужны.
— Я сейчас у соседей попрошу, — смутилась Светлана и пошла из комнаты. Она шла, странно ступая, будто её ноги были закованы в колодки.
— Что у тебя с ногами? — спросил Адам.
— Она мои туфли разнашивает, — ответила Райка. — Я купила, а они мне малы.
— Так ей они тем более малы. У неё же нога больше.
— Потому она и разнашивает.
Адам решил не продолжать разговор. Они с Райкой существовали каждый на своей колокольне и не понимали друг друга. Адам думал о Светлане, а Райка — о туфлях.
— Как у тебя настроение? — участливо спросила Райка.
Адам глянул на неё, и ему показалось, что, если он пожалуется на настроение, Райка тут же предложит его исправить. По отношению к Светлане она была не только вымогательница, но и предательница. Светлана совершенно не разбиралась в людях, вернее, изо всех людей она предпочитала тех, с кем бы можно было делиться собой и они бы в этом нуждались. Но дружба — процесс двусторонний. Светлана мирилась с односторонностью и, сталкиваясь со злом, только удивлялась и недоумевала.
— У меня все в порядке, — сказал Адам, глядя на свои руки, чтобы не смотреть на Райку. — А ты как?
— Я? Банкрот.
— То есть?
— Ждала у моря погоды и осталась у разбитого корыта.
— Почему?
— Потому что я всегда искала звёзд. А их нет.
То есть «звезды» при ближайшем рассмотрении оказались обычными пьющими мужиками, но с фанабериями и дурным характером.
— Тебе сейчас сколько лет? — спросил Вадим.
— Тридцать семь уже. — Райка всхлопнула ресницами, и уголки её губ летуче вспорхнули вверх.
Вошла Светлана и тут же села, не в силах стоять на ногах. Её ступни вспухли и наплывали на туфли подушками. От всего её облика исходило изнурение.
— Голодает, — сказала Райка. — Идиотка.
— Ты голодаешь? — спросил Адам.
Светлана начиталась переводной литературы о пользе голодания и время от времени приносила своему организму реальную пользу.
— Сегодня на соках, — ответила Светлана.
— Она уже четыре дня на соках, — уточнила Райка. — Потом четыре дня будет пить зелёный чай с мёдом. Потом четыре дня есть протёртую пищу. А потом ты отвезёшь её в крематорий.
— Вот деньги, — Светлана протянула деньги одной бумажкой.
— Я через неделю отдам, — пообещала Райка.
— Не думай об этом. В крайнем случае я отдам, а ты мне, когда сможешь.
Адам поднялся и пошёл на кухню. Светлана вышла следом.
— Сними туфли! — приказал он.
— Почему?
— Потому что тебе больно! Потому что у тебя будет гангрена!
— Это неудобно. Она уйдёт, тогда я сниму.
— Я сейчас сам сниму и дам ей туфлей по морде.
— Но что же делать? Они ей малы…
— Пусть отнесёт в растяжку, в обувную мастерскую.
— Да. Но там наливают воду, и обувь портится.
Светлана тоже стояла на Райкиной колокольне и думала не о своих ногах, а о её туфлях. Адам смотрел на жену. Она исхудала, и её глаза светились одухотворённым фанатическим блеском. Лицо она намазала кремом, смешанным с облепиховым маслом, от этого оно было жёлтым, как у больной.
Адам сел перед ней на корточки и с трудом стащил туфли, они были малы размера на три.
— Прекрати голодать, — попросил Адам.
— Жаль прерывать. Столько мучилась. Только четыре дня осталось.
«Через четыре дня и скажу, — подумал Адам. — А то она просто не выдержит». Решив это, он успокоился, и даже Райка перестала казаться такой зловещей фигурой. Просто несчастная баба со своими приспособлениями.
Адам вернулся в комнату и сказал Райке:
— В каждом проигрыше есть доля выигрыша. И наоборот.
— Ты о чем? — не поняла Райка.
— О разбитом корыте. Может быть, оно было гнилое, это корыто. Тридцать семь лет — ещё не вечер.