Старая театральная Москва (сборник)
Шрифт:
– Шумский в ролях Счастливцева и Плюшкина.
В переделке «Мёртвых душ», которая шла тогда в театре.
Что такое Шумский?
Легенда!
– Что такое был этот Шумский, о котором вы, старики, столько говорите?
Вот вам два портрета.
Аркашка в «кепке», с перьями вместо бородёнки.
Вот Плюшкин. Как Чичиков, вы догадаетесь, что перед вами мужчина, а не старая баба, только потому, что:
– Ключница не бреет бороды.
Лучшей иллюстрации к «Мёртвым
Какие фигуры!
– Что ж это было, подумайте, когда такие фигуры начинали говорить!
То были тяжкие годы, когда в школу мы ходили, как на службу, а учились в Малом театре.
Сколько прекрасных лекций по литературе прочёл нам Ленский.
Сколько огня зажёг. Ни одному из наших воспитателей не снилось зажечь столько!
Через него мы познакомились с «Уриэлем Акостой».
Потом мы видели Акост и лучше и хуже, и пламенней, и глубже.
Но, когда вы скажете при мне:
Позорное признанье! В грудь моюТы ранами кровавыми вписалось…я вижу Ленского, в белой длинной «рубахе кающегося», упавшего на колени перед столом, на котором лежит:
– Позорное признанье.
– «А всё-таки ж она вертится!»
Я вижу Ленского на покрытых красным сукном ступенях синагоги.
Ленского, и никого другого!
Первый спектакль. Это как первая любовь.
Никогда не забывается.
Ленский первый нашему поколенью:
– Толковал Гамлета.
Он был вдумчивый и ищущий актёр.
– Он был холодноват для трагедии. Будьте правдивы! – строго замечает мне тень его критика, московского Сарсэ, Васильева-Флёрова.
Да, его находили холодноватым.
Но, смотря Ленского, вы словно беседовали с умным, развитым, интеллигентным, интересным, много думавшим по данному вопросу человеком.
Не была ли его сферой комедия?
Какой это бесподобный Глумов! Что за блестящий Петруччио! Какой искромётный Бенедикт!
В шекспировской трагедии он был хорош. В шекспировской комедии великолепен!
Странная судьба у этого актёра.
У него был стройный стан, кудрявые волосы, и глубокие, задумчивые глаза.
А он в провинции, до Москвы, играл с ними:
– Комических стариков!
Он был:
– Очень и очень недурным актёром в трагедии.
Когда ему следовало бы быть:
– «Звездой» комедии.
Такой звездой, которая оставила бы по себе долго не меркнущую полосу света на горизонте.
Его мольеровский дон Жуан!
Но мы говорим о высотах искусства.
А какую галерею характеров и типов он оставил после себя.
Сколько он переиграл!
Чего
Если бы он снимался в каждой роли, получился бы колоссальнейший альбом, какого не удержать в руках.
И вы, рассматривая эти старые, пожелтевшие, выцветшие фотографии, спрашивали бы:
– Какое интересное лицо! Но кто это такой?
Кто помнит сейчас «Дело Плеянова»?
А пьеса имела огромный успех.
И на неё бежала вся Москва больше, чем сейчас бежит на «Синюю птицу».
Ленский был:
– Первым «первым любовником» в России.
Он давал тон и моду на всю Россию.
Был законодателем для всех русских первых любовников.
И стоило ему в «Нашем друге Неклюжеве» сделать себе:
– Бороду надвое, чтобы это стало законом.
Ни один уважающий себя любовник не позволит себе сыграть Неклюжева иначе, как с бородкой надвое.
Его поза, его жест, его гримы делались «традицией».
Он был, действительно:
– Знаменит.
Он был окружён:
– Легендой.
Про него был даже роман, – кажется, «Современная драма», которым тогда зачитывались.
Колоссальная миллионерша, – какой же московский роман обходится без миллионерши? – увлечена блестящим премьером.
И он увлечён ею.
Он любит её любовью пылкой, глубокой, могучей.
Эффектной.
Как любят на сцене.
Он зовёт её бросить:
– Этот мир золота и грязи!
Но она слаба. Готова мириться с грязью из-за золота. Ищет воли и наслаждений. И выходит замуж за другого, за покупного мужа, безумно любя актёра, безумно страдая по нем.
И я помню до сих пор сцену венчанья.
Героиня «бледная, как мертвец, словно в саване, в подвенечном уборе».
И в глубине церкви, в тёмном углу, у колонны, в бобровой шинели «красавец-актёр», с бледным прекрасным лицом, с «задумчиво устремлённым взглядом глубоких глаз».
Я читал этот роман.
Его читали все.
С увлеченьем.
Узнавали:
– Действующих лиц!
Были в восторге.
Публика любит, чтоб её любимец на сцене имел и красивые романы в жизни.
Она требует этого от актёра.
А. П. Ленский, наверное, получил не одно письмо:
– Не страдайте так! Она вас не поняла. Зато я…
– Обо мне даже был роман!
Верх суетной актёрской славы.
С публикой у Ленского всегда были самые лучшие отношения.
Однажды, он спас ей, быть может, несколько жизней. Во всяком случае, много рёбер, рук и ног.
В Большом театре, – тогда трагедии ставились по вторникам в Большом театре, – шёл «Гамлет».
На верхах было всё переполнено.