Старчество в годы гонений. Преподобномученик Игнатий (Лебедев) и его духовная семья
Шрифт:
Здесь-то, в Казани, и были посеяны в душу молодого студента мысли об особом образе жизни, отличном от того, к чему его готовил институт, мысли о подвигах поста и молитвы, мысли о монашестве. С особой любовью притекал он к мощам святителя Варсонофия, чудотворца Казанского, поверяя ему свои еще не вполне оформившиеся надежды, желания, упования…
От этого периода казанской жизни батюшки осталась часть его дневника, по которому можно судить, что волновало и заботило тогда душу слушателя ветеринарного института. В 1904 году, достигая 20 лет своей жизни, Александр Александрович часто делал в своем дневнике разбор читаемого им дневного Евангелия, обычно прилагая прочитанное к самому себе. Так, 23 мая 1904 года он пишет: «Господь сказал: итак всякого,
5
Здесь и далее подчеркнутое отцом Игнатием выделено курсивом.
«Из этого следует, – рассуждает Александр Александрович, – что мы не должны стыдиться исповедывать, то есть открыто признавать Господа нашего Иисуса Христа пред подобными нам людьми, хотя бы мы от этих последних могли ожидать и насмешки, и издевательства, и названия глупцов и т. п. Для меня это выполнимо, – заключает он, – главным образом при встрече с неверующими людьми, пред которыми я, не боясь ни потери знакомства, ни чего-либо другого, должен исповедать Христа, если будет в этом необходимость».
«Господь говорит, – пишет Александр Александрович ниже, – кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; а кто любит сына или дочь более, нежели Меня, недостоин Меня» (Мф 10:37). «Из этого видно, – рассуждает юноша, – что Господь требует от своего последователя полного беспристрастия к миру; даже самые близкие – родители – не должны быть препятствием в следовании за Христом». Таково было мудрование студента 1-го курса.
Еще более определенно проявляется настроение души Александра Александровича в том же его дневнике к концу 1904 года. Здесь дневник превращается уже в выписки из изречений святых Отцов: Симеона Нового Богослова, Иоанна Лествичника, аввы Дорофея и других. Это показывает, что в то время Александр Александрович твердо вступил на путь аскетический, получая для чтения книги святых Отцов, руководящих к монашеской жизни. В это же время Александр Александрович пользовался и советами схиархимандрита Гавриила. Так, в рукописях его находим несколько слов старца Гавриила, помеченных 1905 годом с его собственноручной подписью.
Выписки из святых Отцов постепенно сменяются в дневнике Александра Александровича отдельными отрывками из Патерика. Некоторые из них касались глубоких вопросов и даже тайн монашеской жизни в испытании помыслов, в откровении их старцу, некоторые относились к случаям видений или откровений, получаемых святыми. Теперь уже реже (по сравнению с маем предыдущего, 1904 года) среди этих выписок попадаются обращения к самому себе. Только иногда, выписывая какое-нибудь назидательное наставление старца, обличающее пороки ученика, Александр Александрович помещал внизу страницы краткую молитву в одну строчку, или же мы находим там замечание такого характера: «Это мой портрет, обличение и меня».
Ранее неопределенное и неясное состояние его души в 1905 году уже значительно определилось. И здесь, раскрывши свою душу перед старцем схиархимандритом Гавриилом, сказав ему о желании иноческого пути, Александр Александрович получил благословение на монашество. Мудрый старец понял, что в лице молодого студента он имеет душу, ищущую премудрости Божией, почему и ясно удостоверил его благословением на новый путь, сказав, что «его желание монашества есть звание Божие». Это было 25 апреля 1905 года.
Некоторые выписки, особенно отмеченные Александром Александровичем, могут ясно свидетельствовать о том, что наиболее приковывало внимание его юной души при изучении Патерика. «Познав преподобный Пахомий, – пишет он в своих выписках, – каковое в последние дни имать быти во иноцех небрежение, и леность, и помрачение, и падежи, и яко образ токмо в них будет иночества, и рыдаше о том вельми. И явися ему Господь Иисус Христос и рече: «дерзай, Пахомие, и крепись, семя
Ниже идет другая выписка: «Преподобный Ор, когда ученик ему сказал, что пришла Пасха и надо праздновать, глагола старец: ей, чадо, аз забых, яко Пасха ныне. И изшед из келлии, ста под небом и простер руце к небеси, стояше тако три дни недвижимо, весь ум имея вперен в Боге. По третием же дни пришед ко ученику, рече: се, чадо, по силе моей праздновах Пасху. Глагола ему ученик: что сие сотворил еси, авво? И рече старец: чадо, то праздник есть и Пасха монаху, да ум его молвы мира сего мимоходит, яко же Израиль море не мокрыми ногами, и с Богом да соединяется».
Местами выписки из святых Отцов в записках Александра Александровича сменялись отрывками из богослужебных книг – выписками из канонов, стихир, тропарей. Уже тогда, юный душою, Александр Александрович находил в богослужении Православной Церкви много красоты и изящества, много глубоких истин, выраженных с особой силой различными духовными песнописцами.
Так, мы опять читаем в его тетрадях выписку из канона преподобного Андрея Критского: «Рука нас Моисеева да уверит, душе, како может Бог прокаженное житие убелити и очистити, и не отчайся сама себе, аще и прокажена еси».
И дальше из службы предпразднства Рождества Христова: «Како приимет Тя, Слове, раждаема плотию вертеп малейший и зело худый? Како же повиешися пеленами, одеваяй небо облаки? Како в яслех бессловесных возляжет, яко младенец?»
Летом 1905 года, находясь в родной Чухломе на каникулах, Александр Александрович открыл свое намерение родителям, сказав им, что получил уже на сие благословение от старца схиархимандрита Гавриила и просит теперь родительского благословения на монашеский путь. Нелегко было родителям, бывшим уже не в молодых годах, согласиться на лишение своей опоры в старости, своей единственной надежды, единственного сына. Но любомудрие и живая вера в Бога победили – сначала с трудом, а потом уже и добровольно родители согласились и благословили Александра Александровича на новый путь. Об этом опять читаем в одном из писем Александра Константиновича к сыну: «…Ты уже имел от нас на эту жизнь благословение… и с того времени как наше благословение, так и твое желание не изменялись».
Батюшка сам рассказывал впоследствии, что, задумав идти в монастырь, он старался приготовить себя заранее к различным послушаниям. Так, он считал, что должен хотя немного изучить и дело варения пищи. Для этого под руководством своей матушки он занимался чисткой картофеля, чтобы его непривычные к подобной работе руки не оказались в монастыре совсем не готовыми к суровому труду.
Настроение Александра Александровича в предпринятом им намерении оставалось все время твердым и деятельным; в первую очередь занялся он воз деланием своей нивы душевной. Об этом свидетельствует письмо архимандрита Варсонофия, присланное в июле 1906 года на имя Александра Александровича из Казани в Чухлому в период его летнего отпуска. Вместе с пожеланием спасаться отец Варсонофий пишет относительно ведения дневника, что это полезное занятие. «А в какой день нечего писать или лень, так сие и впишите в назидание себе», – пишет отец архимандрит. «Писали о помыслах, – читаем мы дальше, – относительно их нужно всегда быть настороже. Правило свое старайтесь исполнять. На мелочи не особенно смотрите, чтоб не размениваться, а главное – сердце чтобы было чисто и смиренно».