Старец Григорий Распутин и его поклонницы
Шрифт:
— Хорошо, приеду, — сказала она покорно.
Мы сели в пролетку — февраль 1914 года был бесснежный, — и извозчик погнал лошадь по гололедице. Вечер стоял мягкий, влажный, теплый.
Ксения Владимировна казалась крайне возбужденной; она то смеялась, то болтала, волнуясь и спеша.
— Нет, вы только подумайте, А. С., это чудовище… этот Распутин уверяет меня, что он "таких" еще не встречал, что я — единственная из тысячи женщин, которых он знал… "Тысячи женщин!"… Как это вам нравится в устах праведника? Не правда ли, это звучит гордо?.. Мой брат знает из верных источников, что на Распутина чуть не молятся самые высокопоставленные дамы, что его считают святым, пророком, прозорливцем… Неужели все это взаправду, pour tout le bon, —
Мне припомнилась сцена с волосами, и я с некоторой тревогой посмотрел на свою спутницу. Мне казалось, что она затевала игру, игру, которая, в конце концов, могла получить неожиданную для нее самой развязку.
Мое сдержанное молчание было, вероятно, замечено молодой дамой, так как вдруг она перестала смеяться и сделалась серьезной. Помолчав несколько минут, она обратилась ко мне с вопросом:
— Меня очень интересует то впечатление, какое произвел на вас Распутин. Что вы думаете теперь об этом человеке?
— Первое впечатление было чисто криминальное, — сказал я. — Право, когда я впервые увидал его, увидел, как потемнело его лицо, как он весь насупился, стоял и молчал, мрачный, нахохленный, кидая злые взгляды вокруг, — мне показалось, что предо мной прямо преступный тип. Конечно, двухчасового наблюдения недостаточно для того, чтобы составить окончательное мнение о человеке. Можно, разумеется, ошибиться. Однако мне сдается, что в природе этого человека есть действительно немало темного, преступного, что нужно скрывать. Отсюда, вероятно, его необыкновенная сдержанность, скрытность, его постоянные недомолвки. Думаю, что преобладающей чертой его натуры является грубая чувственность, животное, звериное сладострастие. Ни малейших следов непосредственности, которой обыкновенно отличаются люди, вышедшие из народа, в нем я не подметил. Он, видимо, привык вращаться в разных слоях общества, привык иметь дело с самыми различными людьми. Искренности нет и следа. Он явно играет роль, которую продумал, к которой привык. Он крестьянин, вчерашний землероб, выходец из недр народа. Благодаря исключительному, совершенно фантастическому стечению обстоятельств, он достигает необыкновенного влияния, можно прямо сказать — могущества… Сколько сановников, сколько епископов обязаны ему своей карьерой, своим возвышением! После этого не удивительно, что Кулаков [11] раболепно исполняет его желания. Не удивительно, что С. [12] кланяется ему "земно". Сам граф В. [13] заискивает в "отце Григории" и ездит к нему на поклон вместе со своей супругой. Но, получив такое колоссальное влияние, что сделал "прозорливец" для крестьянства, для народа? Ровным счетом ничего! Но зато его собственное благосостояние, как уверяют, развилось и упрочилось как нельзя лучше.
11
Н. А. Маклаков.
12
В. К. Саблер.
13
Граф С. Ю. Витте.
— Вы находите его умным или нет? — спросила Ксения Владимировна.
— Согласитесь, что сегодня он ничем не обнаружил своего ума. Но что он очень хитрый человек, себе на уме, то это не подлежит никакому сомнению.
На другой день, в прощеное воскресенье, Ксения Владимировна позвонила ко мне в четвертом часу. Слышу ее взволнованный голос:
— Я только что вернулась от Распутина. У него сегодня был настоящий раут. Вы не можете себе представить, кого я там встретила… Вы не можете себе представить, что там происходило.
V
"РАУТ"
Приехав ко мне на другой день, Ксения Владимировна поведала мне следующий рассказ:
— Ровно в 12 часов дня я подъехала к дому, в котором живет Григорий Распутин. Это дом одного генерала, бывшего губернатора, известного своим черносотенством.
У подъезда стояла карета и два очень элегантных автомобиля с гербами. Высокие выхоленные лакеи стояли тут же на тротуаре около подъезда: на одном была ливрея сургучного цвета, у другого — цилиндр с позументами и скунсовая шаль на плечах.
В передней "пророка" пахло ухой и осетриной.
Прислуга, раздевая меня, сообщила:
— Отец Григорий сейчас будут: они в Казанском соборе. К обедне уехавши… Пожалуйте в гостиную.
Меня провели в тот зал, в котором "старец" принимал своих посетителей во время моего первого визита к нему.
Здесь уже было целое общество, состоявшее почти исключительно из дам. Из мужчин был только один — молодой человек, лет 30, родственник графини Головкиной. Он приехал сюда, сопровождая свою молоденькую жену, беременную первым ребенком. Страстная почитательница "прозорливца", она непременно хотела посетить его в прощеное воскресенье.
Муж, хотя и против воли, принужден был, скрепя сердце, согласиться на это. Несмотря на всю его корректность и сдержанность, можно было подметить, что многое из того, что здесь происходило, сильно коробило его.
Графиня Головкина была вместе со своей дочерью, симпатичной и милой, но, видимо, очень болезненной девушкой, в глазах которой застыла глубокая грусть. Я ранее уже виделась с нею как-то у "старца", поэтому мы встретились как знакомые.
Я была очень рада этой встрече, тем более, что все остальное общество было мне совершенно незнакомо. Молодую графиню в семье почему-то все звали Тюней, хотя ее настоящее имя было Татьяна Сергеевна. Многие из ее знакомых за глаза тоже обыкновенно называли ее Тюней; поэтому и я усвоила эту привычку.
— Вы давно знаете Григория Ефимовича? — спросила я графиню Тюню.
— О да, с отцом Григорием мы знакомы уже несколько лет, — отвечала она.
— Мне бы очень хотелось поговорить с вами о нем. Но для этого нам, может быть, будет лучше перейти в соседнюю комнату?
— Идемте, — сказала Тюня, вставая.
Мы перешли в соседнюю, небольшую, довольно скудно меблированную комнату и сели на диван.
— Мне кажется, вы относитесь к Григорию Ефимовичу с большим уважением, — сказала я.
Тюня сейчас же начала волноваться.
— Вы правы… Я с первого же раза уверовала в отца Григория, — проговорила она с глубоким убеждением. — И теперь у меня нет никаких сомнений.
— К сожалению, я не могу этого сказать о себе, — сказала я, — напротив, у меня слишком много разных сомнений. К тому же многого из слов Григория Ефимовича я совсем не понимаю.
— Слова отца Григория надо понимать духовно-аллегорически. Его слова всегда имеют особенный смысл. Чтобы понять их сокровенное значение, нужно глубоко вникать, нужно углубляться, сосредоточиваться.
— Затем, признаюсь, меня немало смущает его манера обращения с дамами, — решилась намекнуть я.
Тюня сделала вопросительное лицо.
— Вы не догадываетесь, о чем я говорю?.. Меня крайне удивляет, например, его страсть к поцелуям.
— Ах, Боже мой, — с укором воскликнула Тюня. — Неужели вы не сознаете, что его поцелуи не имеют ничего общего с поцелуями других мужчин?
Позиция, занятая Тюней, начинала меня раздражать. Я решила быть откровеннее.
— Мне не нравятся также его постоянные прикосновения, пожатия, поглаживания, — проговорила я, смотря прямо в глаза Тюни.