Старик
Шрифт:
БТР выскочил впереди из узкого переулка метров за пятьдесят от Валерки. Его заметили. БТР резко остановился, клюнув бронированной мордой вперед, а потом развернулся почти на месте и рванул ему навстречу. Из верхних люков стали выскакивать бойцы. БТР на ходу сильно встряхивало, когда он сталкивался со стоящими на дороге машинами. Бойцы открыли огонь из автоматов прямо на ходу. Валерка упал ничком на дорогу. Он уже не мог бежать, и подняться он тоже не мог.
Дальше для него все происходило как в тумане. Его обдало клубами солярного выхлопа.
– Да хрен его знает, укушенный он или нет. Вон как изодран весь. Даже не понять…
– …Сам рискуешь. Ведь не…
– …Нет. Ничего не говорил. Будем…
Голоса людей пропадали в грохоте выстрелов торчащего из башенки КПВТ. Похоже, что военные прямо сейчас решали Валеркину судьбу. Пахнущие кислым руки в перчатках без пальцев сжали его нижнюю челюсть. Сильная рука потряхивала его.
– Слышь! Малец! Ты живой? Скажи что-нибудь.
Валерка понимал, что нужно что-нибудь сказать, в противном случае может случиться что-то ужасное. Но голос совершенно пропал. Горящие легкие пытались хоть как-то наполнить его организм кислородом. Он задыхался.
– Дышит ведь, – сказал чей-то низкий голос. – А может, агония у него?
Слово «агония» было знакомым, но сейчас смысл слова ускользал из его сознания. Валерка все пытался что-то сказать, ну хоть что-нибудь. Он собрался с силами и выдавил из себя непонятное:
– Зай.
– Чего, чего он сказал?
– Зай какой-то.
– Не хрена гадать. И так людей не осталось. Надевай этому зайцу намордник и лапы спеленай. Приедем, а там пусть доктора разбираются. Жалко мальчонку.
Валерку через люк опустили в нутро боевой машины. На голову ему надели какой-то шлем с решетчатым забралом, а руки и ноги завязали скотчем. Бушлат пропах мужским потом, соляркой и гарью, но в нем было тепло и уютно, а главное – безопасно. Валерка потерял сознание. Он не чувствовал, как ему внутри трясущейся машины моют ноги водой из бутылок, поливают раны из пластмассовых пузырьков шипящей жидкостью и накладывают повязки.
Он пришел в себя, только когда ему прямо к носу поднесли отрытую ампулу с нашатырным спиртом. Резкий вонючий запах вырвал его из забытья.
– Ну, миленький, давай просыпайся. Вот и славненько.
Перед Валеркой склонилась медицинская сестра с добрым лицом. Голос у нее был приятным, как музыка. Валерка попытался ей сказать в ответ, что он не засыпал и вообще с ним все в порядке. Но тут его тело прострелила сильная боль, он заорал.
– Молоток, парень! Орет – значит, выкарабкается, – послышался мужской голос. – Крепись, боец, теперь мы тебя точно вытащим и на ноги поставим, хочешь ты этого или нет.
Валерка попытался опять что-то сказать, но только противно пискнул. Его предательски подвели голосовые связки.
– Ирочка, не давайте ему провалиться.
Потом Валерка вновь поплыл. Его вернул в реальность острый приступ боли.
– Прости, малыш. Нельзя тебе спать. Держись, ведь ты же мужичок.
– Я завел его, завел. Сердце бьется, давление растет! – послышался радостный молодой голос. – А вы говорите – возраст большой. Хоть и старый, а за жизнь смотрите как цепляется.
Голоса и шум вокруг Валерки слились в полнейшую какофонию. Валерка старался не разбирать слов. Так было спокойнее. Слышались и выстрелы, и грохот, и топот бегущих ног, и стоны, и громкие человеческие крики, а потом опять голоса, крики и стоны.
Валерка стал приходить в себя, когда его вынесли из операционной в палату. Носилки плавно покачивались, и от этого кружилась голова. Его уложили на кровать в комнате с большими окнами. Вокруг на кроватях, столах и большом кожаном диване лежали дети. Между ними ходили две женщины, а на подоконнике сидел долговязый парень с пистолетом в руках. Рядом с ним лежал автомат. Впрочем, женщины тоже были с оружием. Как только Валерку принесли, одна из женщин взяла лежащий у него в изголовье листок бумаги, быстро пробежала его глазами и сказала своей напарнице:
– Жанночка. Мальчику физраствор с аскорбинкой и глюкозой поставьте.
На край Валеркиной кровати присела миловидная молодая женщина.
– Так, значит, зайчик тебя зовут.
Валерка попытался возразить ей, что он уже не маленький и зайчиком никак быть не может и не хочет. Но вместо слов у него из горла вырвались только сиплые хрипы.
– Ты не говори. Только кивай или качай головой, если нет. Договорились?
Валерка кивнул.
– Ты, наверное, сильно и много кричал?
Валерка кивнул. Вообще-то он хотел добавить, что он не плакса и кричал в тот момент, когда сражался с чудовищами, но благоразумно решил отложить объяснения на потом.
– Бедняжка.
Валерка нахмурился. Ему не понравилось, что его жалеют. Еще дура эта сюсюкаться с ним будет.
– Да не ерепенься ты. Тут сейчас у большей части все одно и то же. Говорить ты не можешь, поэтому тебя назвали как пришлось. У нас тут Кинотеатр есть и Зонтик, и еще девочка Зоопарк. Их так назвали по месту, где их нашли, или по иным обстоятельствам. Ты хоть говорить пытаешься, а они вообще как в другой мир провалились. Знаешь, как страшно на них смотреть? Вот что! Я тебе сейчас гоголь-моголь сделаю. Мама готовила такой?