Старик
Шрифт:
Он вышел на верх башни и стрелой взметнулся в небо. Летел, протяжно дыша, плавно взмахивая крыльями, пока утро не застало его недалеко от его квартала.
Он опустился у высокого тополя и стал видимым земным существам.
Седое утро подмораживало, пахло листвой и росой, которая алмазами сидела на ветках.
Марк Себастьян с удовольствием прошёлся по просыпающимся улицам, слушая звук мётел дворников, ощущая свежие силы и радость.
__________________________________
* У. Шекспир «Гамлет» перевод Анны Радловой.
Глава
Дома старика сморила усталость, и он проспал почти полдня.
И сон его был необычным. Пригрезилось, что он идёт в подземелье, в котором осыпается грунт и торчат извилистые корни деревьев. Он пригляделся - оказалось, что это не корни, а скелеты, светящие во тьме жёлтыми костями, протягивающие длинные руки со скрюченными пальцами к нему. Под ногами раздавался треск - оказывается он идёт по человеческим черепам, которые хрустели, как орехи... В страхе вскрикнул он, и что было сил, рванулся сквозь землю в небеса! И тут у него выросли крылья, и он с блаженной радостью полетел ввысь, в небесное царство!
Проснулся старик не с головной болью, как ожидалось, а с удвоенной энергией и силой, хотя и ощущал сейчас свою земную сущность.
Приготовил кое-какой лёгкий обед и, напевая, подошёл к зеркалу.
Жизнь приняла приятный оборот, каждая клеточка тела старика пела. В доме было прохладно, но земное тело старика, казалось, не ощущало холода.
Он вышел на прогулку, оглядывая прекрасные припорошенные листвой скверы и чистое высокое голубое небо, по которому летели косяки птиц. Ему хотелось к ним, но крыльев за спиной сейчас не было, хотя он был уверен, что это волшебное средство вернётся.
Когда задребезжал в кармане телефон, он даже удивился тому, что в жизненной яви он ещё кому-то нужен.
Но потом усмехнулся. Звонил Пётр Игнатьевич, его старый товарищ, номер которого он набирал накануне, и который звал его на охоту.
Старик сначала отказывался, памятуя, что должно решиться важное дело, о котором говорил Рафаэль, и его могут внезапно посетить, но после всё же согласился. Чем поездка на охоту может помешать? Да и не сам процесс его интересовал, а возможность полюбоваться прекрасным осенним лесом взглядом земного человека.
Пётр Игнатьевич обещал заехать очень рано, едва ли не в три часа ночи, и пройдясь ещё немного, и купив продукты в супермаркете, старик пошёл домой.
Заснул он поздно, так как долго готовился к внезапному походу, а в три часа его разбудил звонок телефона. Неугомонный Пётр Игнатьевич подъезжал к его дому. Старик нехотя собрался, но, уже спустя двадцать минут после чашки кофе, чувствовал себя гораздо бодрее.
Когда Пётр Игнатьевич зашёл к нему в дом - круглолицый, синеглазый, весёлый, весь в зелёном камуфляжном костюме, то, как ни странно, старик почувствовал какую-то смутную тревогу.
– Собрался? Долго возишься, Марк! Ружьецо
***
После лунной ночи, во время которой они мчались на «Ниве» по сонным улицам, к утру землю охватил первый лёгкий мороз. Деревья, кусты и травы казались седыми, небо обронило звёздчатый порошок снежинок. Подмёрзший лес встретил их вкрадчиво и тихо, рябина сморщилась в красивом белом уборе.
На лесной болотистой речушке их встретил непроницаемый туман, сквозь который просвечивали едва видимые тусклые звёзды.
Над белым покрывалом тумана повисло утро. А когда из-за туч брызнуло солнце, то деревья и травы заплакали обильной росой, словно алмазными украшениями оделись.
Потом всё пошло как обычно, по накатанной колее. Они ходили по болотцу и палили в уток.
На привале у небольшой заболоченной реки старик принялся за разведение костра. Собирал сушняк, небольшим топориком рубил ветки.
Пётр Игнатьевич взялся за приготовление пищи.
Ощипанную утку он ловко выпотрошил и промыл, а когда костёр запылал, приготовил её прямо в котелке с лимоном и в яблоках.
День был чудесным - красота земной осени очаровывала, багряный огонь согревал своим пламенем, пища таяла во рту. Незабываемо пахло йодистым ароматом желтеющей листвы, речной водой, сиреневым дымком костра.
Говорили о том, о сём.
– Да, чудесный день, - многозначительно сказал Пётр Игнатьевич, - конечно, ради таких дней и стоит жить.
– То-то и оно, - согласился старик.
– Не так уж много на земле радостей. Побыть среди природы - одна из них, согласись! А этот чудесный воздух, ароматы, эти просторы, деревья и шум листвы, эта водная гладь и тепло костра - всё так радует, возносит душу...
Пётр Игнатьевич посмотрел на него как-то по-особенному, и старик почувствовал усиление тревожности, как будто что-то мощное и великое вновь находилось рядом с ним. Он ощутил всем естеством, что и сам на пороге преобразования, как тогда, той магической ночью, когда к нему вернулась ангельская сущность.
Глаза Петра Игнатьевича грозно сверкнули серебряным блеском, и сам он подёрнулся какой-то дымкой, которая завертелась вокруг, закрыв его пеленой и нестерпимым блеском. Ещё миг - и его уже рядом не было! Старик оглянулся и увидел его стоящим на поверхности воды, скользящим к берегу, слегка взмахивающим крыльями, словно лебедь.
Мир вокруг изменился, и теперь Марк Себастьян видел далеко вглубь земли и вод, мог наблюдать червей и рыб, птиц и гадов земных, горбатых карлов и водяных, но он всё же был охвачен Петром и его нестерпимым блеском.
Пётр сложил крылья, но сиятельный блеск его не прекращался, ослеплял, и Марк был вынужден закрываться рукою.
Наконец глаза привыкли к сиянию, и он смог рассмотреть новый облик Петра Игнатьевича - грозный и гордый, в пышных голубых и золотых одеяниях, мягко и волнисто ниспадающих к ногам и закрывающих тело. Лицо его было грозным, что и подобало случаю.