Старкрафтер
Шрифт:
— Сигнал побудки, так и должно быть, — пояснил Касс, — во время прыжка спать нельзя.
— Почему?
— Можно не проснуться. Вероятность мала, но есть. А бывают и более жуткие случаи.
— Почему так?
— Никто не знает. Сон в момент прыжка изредка заканчивается прекращением всех жизненных процессов. Любая помощь бесполезна. Некоторые врасу, верящие в душу, считают, что во время сна душа отделяется от тела и в момент прыжка, когда корабль переходит в иное измерение, связь разрывается. Высказываются и другие гипотезы — тем более что ассортимент пугающих и необъяснимых событий, которые случаются при проходе через тоннель, достаточно широк. Я стал однажды свидетелем такого на учениях. Нас — двадцать тысяч новичков в нескольких больших транспортах — мотали туда-сюда по десять
— Ты служил в десанте?
— Да… Перерывы между прыжками по пять минут. Никакой корабельный реактор такого не выдержит — в точках прыжков ставились мобильные корабли-генераторы. Дозаправщики по-вашему. Прыгнули, зарядились, прыгнули, зарядились… Поспать просто некогда. А хочется. Сигнала побудки нет — имитация боевой ситуации на поврежденном транспорте. Надеешься только на себя, искина и товарищей, чтобы не заснуть. Пытка. Вообще, поначалу не уважаешь подпространственные прыжки. Подумаешь… Некоторые из нас все же засыпали. Схема одна и та же — уходишь в туалет, на камбуз, на склад — куда угодно, по любому поводу, лишь бы товарищей, которые не дают заснуть, рядом не было, вырубаешь искина, чтобы не будил. И спокойно кемаришь, пока все мучаются и нервничают.
Касс пожевал «губами», перевел несколько ползунков на дисплее и продолжил рассказ.
— И вот однажды один такой соня в момент выхода из подпространства начал кричать — истошно, пронзительно, страшно, безостановочно. Ему пытались помочь, но даже чудовищная доза транквилизатора не подействовала. Он вопил, вырывался, извивался… Я не видел его лица, но те, которые видели, говорили, что глаз были безумны. Он умер минут через восемь: кровь горлом, затем кровоизлияние в мозг. И только потом я узнал, зачем нас мотают туда-сюда по много-много раз. Чтобы с кем-то одним что-то приключилось. Старый офицер после разбора полетов сказал нам: «Теперь я уверен, что никто из вас никогда не будет спать в прыжке. И не позволит другим».
— А отчего он кричал-то?
— Если бы я знал — было бы не так жутко.
— Какая приятная история перед первым прыжком.
Подпространство и виртуальная реальность
— Какая приятная история перед первым прыжком.
— Угу. Главное — придерживаться простых правил безопасности. Правило первое — не спать. Правило второе — не выходить в шлюз, а тем более за борт. Правило третье — не нервничать, не бояться и не делать глупостей. Правило четвертое — не верить своим глазам и не бояться, что бы ни увидел. Правило пятое — не прыгать с поврежденным приводом без предельной нужды. И все. Из аномалий в подпространстве наиболее распространены галлюцинации. Ты можешь видеть странные вещи — например, людей, зверей, родственников или летающие тапочки твой бабки. Можешь слышать голоса снаружи. Иногда голоса предлагают выйти за борт. Иногда глюки и голоса одновременно видят и слышат несколько разных человек, даже если они принадлежат к разным видам. Любые записывающие устройства ничего не фиксируют. Никогда. Еще в подпространстве можно наблюдать за бортом что угодно…
— Ты же сказал — не выходить за борт?
— Изнутри, ясное дело. Когда мы с Леонидом в прошлый раз улетали — видели летящий линкор, «Бисмарк» вроде.
— И торпеда за ним, — добавил Леонид. — А еще я видел Юджина.
— Юджина? Юджин Франчи?
— Он самый…
— За бортом?
— Хуже… Здесь. Вот в этом месте стоял, держался за живот и упрекал меня в том, что я бросил его умирать в джунглях.
— Он сам сказал, что прикроет наш отход, — мрачно поправил Итагаки.
— Угу. То есть, это был не Юджин, на самом деле. Просто галлюцинация… Подпространство иногда играет с нами злые шутки, используя против нас нашу совесть, у кого она есть… Но Юджин… Он был совершенно реальный. До сих пор мурашки по спине, как вспомню. В общем, ты понял — не верь глазам, не паникуй, не делай ничего под влиянием увиденного. Что бы ты ни видел и ни слышал — оно не существует. Или существует, но не способно влиять на материальную реальность. Лады, пора отчаливать. Давай, Касс, поехали.
— Запускаю. Навигатор, начать процедуру
Переход в подпространство — процесс довольно незаметный. Вначале нарастает гул внутри корабля, когда кольцевые пластины привода начинают вращаться, затем рябь на экранах наблюдения — а потом словно кто-то разом выключил звезды. Только странные красноватые туманности клубятся.
— Это подпространство? — спросил Итагаки.
Касс хмыкнул.
— Употребление слова «это» подразумевает наличие объекта или явления. В подпространстве нет ни объектов, ни явлений. Все, что ты видишь на экранах — иллюзии, возникающие неизвестно за счет чего. Возможно, сбой внешних приборов наблюдения. Причин много может быть.
— Можно проверить, — заметил японец. — Выйти наружу в скафандре и посмотреть собственными глазами.
— Правило не выходить из корабля забыл?
— А что бывает, если все-таки выйти?
— Иногда безумцы с тягой к самоубийству выходят. Бывает, что потом возвращаются назад. А бывает, что лебедка втягивает на тросе пустой запечатанный скафандр.
— Жуть какая…
— Нечего шутить с подпространством. Пойми одну вещь. В подпространстве не работают законы физики, в нем нет ни расстояний, ни явлений. Само название является оксюмороном, потому что и пространства в нем тоже нет, и даже мои слова «в нем нет» — некорректны, потому что «в нем» — это все равно, что в нигде. Само слово «подпространство» появилось до того, как была примерно понята вся чуждость его нам. Мы сейчас движемся по узкому каналу диаметром чуть больше самого корабля, и только внутри этого канала пространство относительно существует. А дальше — нет ничего. Просто — ни-че-го. Даже пустоты нет. Материальна наша вселенная, относительно материален этот канал. Но сейчас мы не находимся в нашей вселенной, а значит, нуждаемся в понятийном костыле, чтобы для самих себя обозначить, где именно наш канал пролегает. А в нигде.
— Кажется, понимаю, — сказал Итагаки.
— Нет, землянин, не понимаешь. И я не понимаю. Мы — трехмерные физические тела, намертво привязанные к нашей реальности, и понять то, что к ней, реальности, не принадлежит, нам не дано. Все, что тут происходит, зачастую не имеет объяснения. Допустим, Леон видел своего покойного товарища — ладно, галлюцинация. Но что, если одно и то же видят и слышат разные люди, принадлежащие к разным расам? В прошлый раз мы с Леоном видели линкор «Бисмарк», даже осветили его прожектором. Но, как ты понимаешь, в видеозаписях бортового компьютера его не было. И вот эти клубящиеся туманности — их тоже на записи не будет. Такие дела.
Поглазев на то, что творится за бортом, Леонид предложил старому товарищу пойти выпить.
— Правда, на борту две колбы осталось всего, и то, шипучка слабенькая… Но хоть немного, да снимем напряжение.
— Да уж, мне точно не помешает. Заодно расскажешь, что к чему и куда мы летим…
— Домой мы летим, домой… Ко мне. Видимо, тебе тоже придется приспосабливаться.
Где-то полчаса спустя, выдув последнее пригодное спиртное на борту, они расположились у холодильника с балларанской жратвой и не спеша жевали, Леонид попутно посвятил Итагаки в свои приключения и дошел до сути задуманной Кассом аферы.
—…Если в двух словах, то подразделение, командиром которого я являюсь, состоит из боевых андроидов, выглядящих как люди. Сссла их создали лет сорок или пятьдесят назад…
— Кто-кто создал?
— Сссла. Касс — сссла. Так его народ называет себя. Они одно время вели полевые наблюдения на Земле, если Касса загримировать, как он умеет — хрен там поймешь, что перед тобой инопланетянин. Дерганый, хриплый, тощий — ну так люди бывают такими. И они создали отряд андроидов, неотличимых внешне от людей. На случай силового спасения исследователя. Но затем программу свернули, роботы попали на склад, откуда их выкупил Касс. И теперь мы нанимаемся на разные тихие работенки под видом большого подразделения земных наемников. Ну, точнее, стараемся… Первый же найм закончился такой заварушкой, что я получил от балларанцев наивысшую их воинскую награду — орден «За доблесть, проявленную в безнадежном положении». Девяносто девять процентов награждений этим орденом — посмертные, и как правило, балларанцы чужих им не награждают.