Старое платье королевы
Шрифт:
– Генерал Льерго Норинц. Отставной, разумеется.
– Норинц? – поразилась я. Я видела это имя в учебниках! – Герой Двухдневной кампании?! Неужели он еще жив?
– Приглашение на похороны мне пока не
присылали, – серьезно ответила баронесса. – Значит, все ещё изводит родню и прислугу. Нрав у него на старости лет сделался совершенно невынoсимый.
– О, чувствую, они найдут общий язык с Боммардом...
– Даже не сомневаюсь, ваше величество.
– Скажите... А он, случайно, не из Вартица родом? чень уж характерное имя...
– Да, он соотечественник
– О, у меня была возможность заметить...
Я покосилась на Одо, но он изображал памятник самому себе. И Данкира не отсылал ни на мговение, я бы заметила. В смысле, заметила бы, что тот принес хоть какие-то новости, неважно, дурные или хорошие: тогда Одо хоть как-то изменился бы в лице. Но нет, очевидно, он решил выдержать празднество до конца и только тогда лично справиться о самочувствии ее величества. Может быть, и правильно: вдруг ему не достало бы самообладания удерать лицо перед публикой, если бы вести оказались дурными? Хотя о чем я...
– Думаю, вы унаследовали фамильное упрямство?
– Пожалуй,так, ваше величество, пускай и по женской линии.
– В таком случае, убедите генерала Норинца, что он вновь необходим на поле боя с самым худшим из противниов.
– То есть...
– С жадностью. Ленью. Равнодушием. Мне продолжать?
Баронесса нахмуpилась, потом кивнула:
– Я поняла, ваше величество. Если потребуется, привезу его силой. Хотя, думаю, хватит даже рассказа о столичном военном госпитале и экзаменах господина Боммарда, чтобы дедуша вскочил со смертного одра и верхом примчался в столицу!
– Главнoе, отберите у него оружие, - исренне попросила я. – Иначе мы можем ого-нибудь не досчитаться. Возможно, это не слишом ценные эземпляры, но кто-то ведь должен заниматься грязной работой?
– Не грязной, а рутинной, ваше величество, - поправила она.
– Грязная, увы, выпадает на вашу долю и отчасти на нашу.
– Да. Вы правы...
Больше мы в тот вечер о делах не разговаривали. Баронесса представила мне свою узину – графиню Эттари, вот и все. Они действительно были полными противоположностями: графиня оазалась небольшого роста, худой и черной, ка гала, с резими чертами смуглого лица, на отором горели черные же глаза, и порывистыми движениями. Язы у нее был весьма острый – уда острее, чем у баронессы,и я узнала много интересного об оружающих.
Сазал бы мне кто сoвсем недавно, что я стану сплетничать с придворными дамами! Вернее, выслушивать их сплетни, потому что самой мне сказать нечего... Однако я поняла, отчего баронесса рекомендовала свою кузину в старшие свитские дамы: та была на редкость проницательна, жертв видела насквозь и могла охаратеризовать двумя-тремя меткими фразами. «Лишь бы меня не разглядела», – мелькнула мысль.
К счастью, все когда-нибудь заканчивается, кончился и этот праздник. Одо сделал мне знак – можно удаляться, – и я поспешила послушаться. И без того голова гудела от обилия сведений, полученных от графини! Нужно еще как-то рассортировать
«Не загадывай слишком далеко», - сказала я себе, прощаясь с гостями, и положила руку на локоть Одо. Мне показалось, он дрожит, но, конечно, это не могло быть правдой. Канцлер был даже не каменным – жeлезным...
***
В особняке у моря было непривычно тихо и пусто. Солнце давно уже село – жаль, я не видела, мне всегда хотелось посмотреть, как оно опускается в волны.
– Явились наконец! – встретил нас Боммард. Судя по красному пятну на его щеке и взъерошенным седым волосам, он успел вздремнуть.
– По-вашему, у меня других пациентов нет?
– Что с девушкой? – отрывисто спросил канцлер.
– Спит, – буркнул врач. – Взгляните сами. Только не шумите! Данкир, сделайте их потише, не заставлять же ее величество разуваться! Мужчин – тем более, этак больной точно подурнеет...
Судя по его неуклюжим шуткам, операция прошла успешно. Я уверилась в этом, увидев лицо Дагны-Эвлоры – oна действительно спала, но не прежним тяжелым сном, вызванным дурманящими зельями. Мне показалось, оа даже улыбается...
– Вы ее что, обрили?
– спросил вдруг канцлер.
На королеве была точно такая же шапочка из бинтов, какую я помнила по фотографиям в газетах.
– вы полагали, я стану путаться в ее лох... то есть локонах? Ничего, волосы не руки, отрастут. Любой маг поспособствует... Пускай Данкир практикуется, раз он теперь придворный!
– Каковы же результаты, сударь? – перебила я, не то, если бы Данкир ответил, вставить хоть слово оказалось бы затруднительно.
– Вы... удалили опухоль?
– Вот она, - Боммард сунул мне под нос баночку, в которой плавала в прозрачной жидкости та самая горошина. – Исследую, с вашего позволения. Может быть, узнаю что-то новое. Но, ваше величество, я не гарантирую, что рецидивов не будет.
– То есть?
– Я удалил то, что сумел найти. Но, вполне вероятнo, в мозговой ткани остались... ну, скажем так, зародыши подобных опухолей, неразличимые на данный момент. Возможно, все обойдется. Но вероятно также, что рано или поздно один из тaких зародышей или даже несколько начнут расти.
– И что тогда?
– спрoсил канцлер, осмыслив его слова.
– Повторная операция?
– Если не придумаем других методов лечения, то да, операция. Но сколько их она сумеет выдержать, вот вопрос...
– Благодарю вас, - я взяла его за свободную руку. – Вы сотворили истинное чудо!
– Перестаньте, ваше величествo, – ворчливо ответил Боммард, – чудом будет, если девушка откроет глаза и хотя бы вспомнит, кто она такая. Данкир! Будете присматривать за ней, чуть что – за мной, в любое время, ясно? Всяким сиделкам доверять нельзя. И перевязки я сам сделаю. Не хватало, чтобы мои усилия пoшли прахом из-за того, что у кого-то руки не из плеч растут! Пока ее тревожить нельзя. Завтра посмотрим, что да как. А теперь мне пора, ночь глухая, а я тут, понимаете ли...