Старомодная комедия

Арбузов Алексей Николаевич

Он останавливается.

(Сокрушенно.) Вот они – оставлены на столике…

Он (возвращается, прячет коробочку с леденцами в карман.) Мы разные люди и, как бы ни старались, никогда не поймем друг друга. Вот почему я предпочел бы ограничить наши беседы рамками лечебно-санаторного характера. Исключительно! (Выходит из кафе.)

Она (смотрит ему вслед).

Какой странный человек.

III.

Ее одиннадцатый день

Рига. У Домского собора. Только что прошел дождь. Поздний вечер. Вдалеке чуть слышны звуки органа. Из собора выходит Лидия Васильевна, останавливается. Смотрит на небо, а может быть, прислушивается к музыке. Вскоре, следом за ней, появляется Родион Николаевич. Выйдя из собора, замечает ее, одиноко стоящую, и нерешительно к ней подходит.

Он. Добрый вечер.

Она (безразлично). Это Вы?

Он. Я.

Она (помолчав). Были на концерте?

Он. Я сидел недалеко от Вас… в двенадцатом ряду.

Она. Я не заметила.

Он. Это естественно… Я видел, как Вы слушали.

Она. Да?

Он. У Вас слезы на глазах… Почему Вы ушли из зала?

Она (подумав). Этого было достаточно.

Он. Чего?

Она. Этого… всего.

Он. Успокойтесь.

Она. Я не плачу. (Вынула платочек, быстро вытерла глаза.) А почему Вы такой добрый сегодня?

Он. Неизвестно.

Она. А я знаю. (Улыбнулась.) Музыка… (Помолчав.) А Вы отчего ушли с концерта?

Он. У Вас не было ни плаща, ни зонта. Я заметил.

Она. И что же?

Он. Вы могли попасть под дождь.

Она. Дождь прошел…

Он. Он может пойти снова.

Она (вдруг пристально посмотрела на него). А Вы предусмотрительный… (Это она сказала с оттенком неодобрения.) Прихватили зонт. Когда идешь на музыку, нельзя быть предусмотрительным.

Он (помолчав). Вы любите орган?

Она. Я не знаю… Я не думала… Я двадцать лет не слышала этого… а может быть, больше? Как странно проходит жизнь, правда? Нет, ты проходишь. Сколько богатства вокруг, если оглядеться. Но ты проходишь. Очень страшно, да? Вот – приехала на концерт… Как же – Домский собор! – надо отметиться… А потом, когда он заиграл, все вдруг открылось, я увидела себя: детство, троицын

день, сад под дождем, рождество, снежную поляну. Ко мне вдруг вернулась память!…

Он. Я часто бываю здесь. Всего рубль – а могут осчастливить. Жалко, не всех.

Она. А вот высокомерным быть не годится. Не надо.

Он. Снова дождь пошел.

Она. Еле накрапывает.

Он. Открыть зонт?

Она. Подождем еще.

Они идут по площади, музыка удаляется, и они попадают в маленькие узкие переулочки.

Он. Ночная старая Рига… Занятная, правда?

Она. Я уж бывала тут. Жалко с морем расставаться, а и сюда, в старый город, тянет. Когда только-только стемнеет, тут бродить прекрасно. (Тихонько.) И кажется вдруг, что вон из той узкой двери возникнет какой-нибудь средневековый алхимик в остроконечной шляпе.

Он. Вы фантазерка…

Она. Нет. (Просто.) Я кассирша.

Он. Кассирша?

Она. Да.

Он. Но Вы написали… «работаю в цирке»?…

Она. А я и работаю там. Только кассиршей. Не фокусницей. Сегодня мы слушали такую чудесную музыку. После нее нельзя говорить неправду… (Помолчала.) А Вам не нравится, что я кассирша?

Он (вдруг засмущался). Нет-нет, что Вы, пожалуйста.

Она. Конечно, это не то что работать на арене… Совсем другая история. Впрочем, в кассе тоже бывают довольно любопытные моменты. Частенько приходится такие фокусы совершать!… Хотя, в общем, я свою работу люблю. Иной раз, Родион Николаевич, продажа билетов доставляет мне необычайное удовольствие. У нас ведь особенный зритель – дети, приезжие или очень любопытные москвичи. И так все радуются, если им достанется билетик на сегодня. Это ведь не театр – тут зритель наверняка знает, что вечером получит удовольствие. Учтите, у нас очень, очень талантливые клоуны. Знающие люди просто убеждены, что таких клоунов нет нигде в мире.

Он. Да, прискорбно, однако… Совершенно не слежу за клоунами… Решительно оторвался.

Она. Вот появитесь в Москве – я Вам устрою билетик. Два даже – если захотите.

Он. Очень благодарен. Действительно, на клоунов надо было бы взглянуть.

Она. И представьте – мне тоже живется довольно весело. У нас в цирке соскучиться просто невозможно. Вокруг очень живой народ. И общественная жизнь кипит ключом. У меня ведь масса нагрузок по профсоюзной линии – некоторые просто увлекательные. И совершенно, совершенно нет свободного времени. Очень, в общем, весело. (Помолчав.) Только вот иногда придешь вдруг домой, и как-то никого нет… как-то пусто… Ну, невесело как-то.