Старомодное будущее

Стерлинг Брюс

***

Проститутки прибыли на рыболовецком траулере. С виду они очень походили на обычных проституток из самой быстро растущей в мире экономики проституции России. Они вполне могли сойти за женщин из стран Балтии. Во всяком случае, внешне они были славянки. С борта траулера они спустились потрепанные качкой, но, похоже, преисполненные решимости. Не паникующие, не ошеломленные, не раздавленные ужасом. Просто группа из пятнадцати более или менее молодых женщин в микроюбках и спандексе, которым предстоит

тяжкий труд заниматься сексом с незнакомыми людьми.

Старлитц был вовсе не удивлен, увидев, что проституток пасет Хохлов. Хохлова сопровождали два новеньких телохранителя. В силу необходимости число людей, посвященных в тайну местонахождения Рафа, было очень невелико.

– Ненавижу работу сутенера, - простонал Хохлов. На борту траулера он пил.
– В такие дни я точно знаю, что стал преступником.

– Раф сказал, эти девушки - рабская рабочая сила из Боснии. Какая тут сенсация?

Хохлов даже вздрогнул от удивления:

– Что ты имеешь в виду? За кого ты меня принимаешь? Это эстонские шлюхи. Я сам привез их из Таллинна.

Старлитц внимательно наблюдал за тем, как телохранители гонят своих подопечных в сторону улюлюкающих скотов в сауне.

– Но, судя по речи, говорят они на сербо-хорватском, ас.

– Ерунда. Это эстонский. Не делай вид, что понимаешь эстонский. Никто не понимает этой финноугорской тарабарщины.

– Раф уверял меня, что эти женщины боснийки. Сказал, что купил их и собирается при себе оставить. Зачем ему говорить такое?

– Раф над тобой подшутил.

– Что ты имеешь в виду этим "подшутил"? Он говорил, они жертвы гулага насильников! Ничего в этом нет смешного. Просто никак не выставить такое смешным.

Хохлов воззрился на Старлитца в скорбном удивлении:

– Леха, почему ты хочешь, чтобы гулаги были "смешными"? Гулаги - это не смешно. Погромы - это не смешно. Война - это не смешно. Изнасилование - это совсем не смешно. Человеческая жизнь, знаешь ли, очень трудна.

Мужчины и женщины действительно страдают в этом мире.

– Это я знаю, приятель.

Хохлов оглядел его с головы до ног, потом медленно покачал головой:

– Нет, Леха, ты этого не знаешь. Ты не можешь этого знать так, как знает это русский.

Старлитц задумался. Это казалось неизбежной и неотвратимой правдой.

– Ты спросил этих девушек, из Боснии ли они?

– С чего мне их об этом спрашивать? Ты знаешь официальное отношение Кремля к конфликту в Югославии.

Ельцин говорит, что наши братья, православные славяне, не способны на подобные преступления. А рассказы о насилии в лагерях - паникерская клевета, распространяемая католиками" хорватами и боснийскими мусульманами. Расслабься, Леха. Все женщины, кого я привез, - эстонские профессионалки. Даю тебе слово.

– Раф только что дал мне свое слово, что все обстоит иначе.

Хохлов поглядел ему в глаза:

– Леха, кому ты

веришь? Какому-то хиппи-террористу - или бывалому закаленному офицеру КГБ, который на хорошем счету в русской мафии?

Старлитц поглядел на усыпанный цветами аландский луг:

– Ладно, Булат Романович... Я тут было.., я действительно подумывал.., ну знаешь, может, мне следует что-то предпринять... Ладно, не важно. Теперь к делу. Наша операция с банком разваливается на части.

Хохлов был неподдельно поражен.

– О чем ты говоришь? Ты это не всерьез. Все у нас идет отлично, в Петербурге нас любят.

– Я имею в виду, что старую даму нельзя купить. Она просто вне досягаемости. Сделка провалена, ас. Не знаю, как и когда выдохся драйв, когда мы потеряли темп, но, уж поверь, запах гнили я чую. Эту ситуацию не вытянуть, приятель. Думаю, настало время нам с тобой к чертям отсюда убираться.

– Ты не смог провести свою рекламную сделку? Очень жаль, Леха. Но это не важно. Я уверен, мы сможем отыскать другую схему добывания капитала, такую же дешевую и быструю. Всегда остаются "наркотики и оружие".

– Нет, сам расклад тут смердит. Это затея с видео меня на это навела. Булат, я когда-нибудь говорил тебе о том факте, что я лично никогда не появлюсь на видео?

– То есть как, Леха?

– По крайней мере раньше так было. Если б на меня тогда, в восьмидесятые, направили видеокамеру, она бы треснула или раскололась или плата бы сгорела. Меня просто нельзя заснять на видеопленку.

Медленно-медленно Хохлов вынул из внутреннего кармана пиджака серебряную фляжку. Он сделал долгий задумчивый глоток, потом скривился, лицо у него дернулось.

Наконец взгляд его с усталой неторопливостью сосредоточился на Старлитце.

– Прошу прощения. Не мог бы ты это повторить?

– Все дело в видео. Вот почему я и занялся он-лайн бизнесом. Первоначально я был самым что ни на есть обычным агентом, образцовым "никем". Но это видеонаблюдение начало серьезно действовать мне на нервы.

Я не мог даже дойти до забегаловки на углу за пачкой сигарет, чтоб не забили тревогу с полдюжины, черт бы их побрал, камер. Но потом я обнаружил он-лайн анонимность. Он-лайн шифрование. Он-лайн псевдонимы.

Лично мне это действительно было на руку. Теперь у меня появился способ оставаться в подполье, оставаться совершенно никому не известным, даже если за мной наблюдали и отслеживали двадцать четыре часа в сутки. Я нашел способ быть самим собой.

– Леха, ты что, пьян?

– Нет. Слушай внимательно, ас. Я все начистоту выкладываю.

– Тебя что, Раф чем-нибудь напоил?

– Конечно. Мы кофе пили.

– Леха, ты на наркотиках. У тебя есть ствол? Отдай его мне немедленно.

– Раф роздал все пушки детишкам из АИЯС. Они придерживают оружие, пока наемники не протрезвеют. Простая мера предосторожности.