Старость аксолотля
Шрифт:
20. Рассвет
– Смотри, светает, – леди Амиэль перегибается через перила балкона, Большой Аттрактор Агерре-сити взрывается ей в лицо миллионом длинных резких теней. – Ты говорил, что никогда…
– Потому что мы так согласовали скорость движения города с вращением планеты, чтобы он оставался всегда перед терминатором, за дневным горизонтом.
Карла оглядывается на Фредерика, который говорит с набитым пирожным ртом, склонившись над
– Ха-ха-ха, – морщится Агерре.
– Ад под властью petit bourgeois.
– Почему ад?
– Ты слишком уродлив с этими фиолетовыми выделениями на коже, они размазываются по твоему лицу, а иногда, бывает, коснешься и оставишь такой след, что аж противно. Неужели ничего нельзя с этим сделать?
– Отредактируй меня для себя.
– Не хочу. Я все равно бы помнила, что…
– Отредактируй свою память.
– Спасибо большое.
Он в самом деле уродлив. Карла открыто смотрит на него, опершись спиной о перила. Под ней пропасть в восемьдесят три этажа Агерре-тауэр. Сперва в нем было даже что-то завораживающее, думает она. Как во всех них. Потом одно лишь отвращение. А теперь, под заботливыми крыльями Стража, я вижу лишь эстетическое увечье, металлический скрежет в четвертом такте симфонии. Он мог бы быть красавцем. Что ж, когда-то он им был. Как он тогда говорил? В той деревне на Адриатике, тогда… Кажется, да. Да. Когда я его пригласила на Сардинию. Похоже, я слишком долго с ним танцевала; вероятно, он ударил мне тогда в голову вместе с тем их вином. По сути я мало что помню. Он помнит лучше: деревня, Сардиния, супружество. Может, он в самом деле редактировал себе память? Нет, вряд ли. Но вообще забавно. Ибо если бы тогда он действительно поплыл… Если бы не стал ксенотиком – кем бы он был? Я не знаю того Фреда, его не существует. Но фантазия, грезы – весьма приятны. Мммм, невозможный любовник. О чем он думает, когда так смотрит на меня, смертельно серьезный, замерев на две-три секунды, будто от одного моего вида погружаясь в глубокие Иллюзионы? Карла поправляет полу завязанной на бедре юбки, чтобы виднеющееся из-за горизонта солнце окрасило ее мягкими тенями. Мммм. Он настолько уродлив, что я прекрасно выгляжу рядом с ним, подобный контраст нам только на пользу. Ну и Примус Ordo Homo Xenogenesis – все-таки звучит. Они с Габриэлем любили друг друга. Майгод, Габриэль, почему все должно было быть обязательно так – вдохни и выдохни – так что, может, я переберусь сюда, в Агерре-тауэр, в Агерре-сити, в Глине. И моя кредитная история сразу улучшится. Карла сотворяет черные очки, надвигает их на глаза, смотрит на восток. Это может быть – вдох/выдох – вполне пристойная жизнь. В той фантазии, в тех грезах, он, похоже меня любит. Вернее, помнит себя влюбленного – что и к лучшему. У меня тоже есть воспоминания. И достаточно. Она машинально массирует обнаженные плечи. Но до чего же прекрасен этот невероятный город – наконец-то в лучах солнца. Ну иди, посмотри, пошевели задницей.
– …никогда дважды в одном и том же месте на поверхности планеты, – говорит тем временем Агерре, наливая горячий шоколад. – Речь идет даже не об угрозе Смертями, поскольку до сих пор лишь Тато совершил подобную глупость, но об остатках стампы. Эти маленькие искажения пространства-времени скапливаются в местах долгого пребывания ксенотиков, прицепляясь к гравитационным узлам. Масса человека или здания слишком мала, так что они ориентируются по планете. Поэтому город приходится перемещать. Случается, что здесь пребывает одновременно несколько сотен неспящих – после чего остаются целые заповедники чудес, которые посещают туристы. Траекторию движения АС генерирует случайным образом программа, с учетом топографических ограничений. Период вращения планеты вокруг оси был столь медленным относительно ее обращения вокруг солнца, что мы спокойно
– Фред, сжалься.
Он замолкает.
Параллельно в его голове все еще воспроизводится в бесконечном цикле запись пятнадцатиминутного скана, который каббалисты Шарского расшифровали на сверхсветовом компе из последних архивов лорда Амиэля – и сквозь идущий от поднесенной ко рту чашки пар Агерре видит Габриэля Пайге и Ивана Петрча, которые входят из коридора в боковой кабинет приватного этажа Агерре-тауэр, погруженные в оживленную дискуссию; слышна музыка, доносится смех людей и ксенотиков.
В этом Иллюзионе глинный только Габриэль – Петрч, естественно, лишь приватный фантом, иллюзионный вдвойне. (Для цифровых онтологов настали тяжелые времена.) Вместе с собеседниками воспроизводится вся записанная обстановка; Агерре находится не столько в своей столовой, сколько в слегка эшеровской помеси столовой и того кабинета. Все это идет в иерархии Personal, так что Карла, естественно, ни о чем не догадывается. Агерре раз за разом воспроизводит запись, с тех пор как получил вскрытые файлы. Он ничего ей не сказал – но каждый раз глядя на нее, борется с этим желанием и с чувством вины (от которого у Стража нет ингибитора). И потому прячется за абсурдные тирады, неуклюжие шутки – или попросту упорно молчит.
– …когда мы говорили о Проекте SWING, – разглагольствует фрай Иван Петрч ОНХ. – Так в чем дело? Не понимаю.
Габриэль качает головой.
– Свингеры лишь наблюдают и считают. Вы планируете вмешательство.
– Не понимаю! – Петрч воздевает руки над головой. – У тебя претензии, что мы держали все в тайне? Мы держали это в тайне от всех! Сразу начались бы политические торги, паника в прессе, будто мы якобы «играем в Бога», какие-нибудь армагеддонические прогнозы, ксенотик высморкаться не может без того, чтобы не «нарушить равновесие вселенной». Это паранойя.
– Ты меня не слушаешь, Иван, – лорд Амиэль подтягивает широкие рукава, складывает руки на груди и вскользь смотрит на разноцветную ночь АС. – Ты говоришь, что эта программа уже закончила работу, что вы все посчитали и теперь ищете проходы в Отваяния в указанных локациях. Скажи, разве уже сам этот поиск не означает активных исследований, обстрелов потоками высокоэнергетических частиц? Допустим, вы правы – разве на их месте ты не поставил бы «у входа» стены сверхчувствительные детекторы? Они уже будут знать. Но вы хотите пойти дальше и вслепую вспороть Ваяние «входа»! Как думаешь, какова будет реакция постглиотиков, когда вы начнете разрушать их космос?
– Я же говорил – в панику удариться легче всего, – морщится Иван.
Габриэль громит его взглядом.
– Может, вы поверите хотя бы собственным прогнозам? Если это должно стать объяснением silentium universi, и вы заглядываете столь далеко в прошлое, то крайне маловероятно, что никто прежде не пытался войти в те тайные космосы. И как, остались от наших предшественников какие-то следы? Или, может, их засосало?
– Ты попросту боишься.
– А ты нет? Ты нет? Ведь если вы правы насчет тех аномалий в гравитационной структуре Млечного Пути…
– Правы. Они существуют. Кто-то Отваял фрагменты нашей вселенной.
– Может, Отваял, а может, и нет. Именно это я с самого начала пытаюсь тебе объяснить: у тебя слишком мало данных для столь далеко идущих выводов, и тем более для принятия на их основе решений о потенциально столь опасных действиях. Эти аномалии, если я правильно понимаю предпосылки Проекта REVUM, возможно, имеют иное объяснение. Возмущения движения могут быть вызваны не только изъятием масс, но также их добавлением.