Старость - радость для убийц
Шрифт:
– Тогда так, - распорядилась я.
– Едешь сейчас же в эту контору, а я посижу с Олежкой.
– Ой, я без тебя не хочу... Я же в этом ничего не понимаю...
– Да ты погляди на меня! У меня же не лицо, а подушка!
– Ой, и правда... А я и не заметила... Что это такое?
– "Журналист меняет профессию". Чтоб написать статью, стала торговать на рынке, есть захотела и купила какие-то чебуреки... Аллергия. Поэтому давай действуй!
– А дальше что?
– А дальше пойдешь в этот Дом... Ну хотя бы потому, что у тебя даже масла для Олежки нет...
Вот так вот легко, сходу я распорядилась Маринкой. И она пошла у меня на поводу... Разве
Но механизм был запущен. Огонь побежал по бикфордову шнуру именно тогда, когда я послала её в нотариальную контору.
Она вернулась довольно быстро. В дверь позвонили, я услыхала жалобный голос:
– Это я! Ой, что случилось!
Открыла. Маринка стояла, поджав ногу, как цапля, и кривилась от боли.
– Что такое?
– В этой конторе какой-то мужчина из очереди случайно уронил мне на ногу портфель. А в нем словно кирпичи.
– Случайно?
– усомнилась я.
– А ты думаешь... Но зато меня пропустили с этой ногой без очереди и выдали дубликат! Вот, смотри! Я на радостях взяла такси...
– Сейчас сделаю повязку. У тебя есть хоть лед в холодильнике? Какой из себя мужик-то был?
Может быть, потому, что я начиталась детективных историй, мне пришло в голову, что мужик не случайный со своим чугунным портфелем, что может быть, ему надо было как-то вывести, хоть на время, Маринку из строя, чтоб успеть обделать какие-то черные делишки, связанные все с тем же злополучным завещанием. Теперь я поняла окончательно, что не имею, так сказать, морального права бросать Маринку на пути к тем средствам, которые, вероятно же, ждут её согласно казенной бумаге...
Признаться, в те минуты, затягивая бинтом Маринкину ногу, слушая слабенький голос мальчика, который вслух произносил каждое слово, пойманное с книжки, - я менее всего думала об умершей престарелой актрисе, о её таком страшном конце... Храп беспамятного пьянчужки тоже не способствовал расцвету широкомасштабных мыслей о гуманизме без берегов. Я позвонила Алексею и рассказала о случившемся. Он пообещал приехать к Маринке, профессионально исследовать её ногу и сделать соответствующее заключение. Но добавил:
– Девушки, вы легкомысленны. Надо бы вам наведаться в травмпункт. Вдруг перелом?
Но мы дождались его, и он нам уверенно сказал, что это ушиб, что меры, принятые мной, были профессиональны, но что ему тоже не очень нравится тот мужик с тяжелым портфелем.
– Хотя, впрочем, - заметил тут же, - вполне возможно, это разыгрывается наше воображение...
На следующее утро Маринка позвонила директору Дома ветеранов Удодову Виктору Петровичу и сказала, что она готова прийти и будет на месте примерно через полтора часа. Ей показалось, что директор несколько удивился её звонку, хотя это ведь его секретарша звонила ей накануне насчет завещания и говорила по-хорошему.
– Неужели ты отправишь меня одну?
– спросила так, словно собиралась в геенну огненную.
– Ладно. Куда тебя... Вместе поедем, - сжалилась я.
Хотя, по правде, большого желания впутываться в эту историю у меня не было. Но и отказаться - как? Маринка была в курсе, что у меня больничный, и знала, что я тем не менее вполне ходячая, хоть и без товарного вида.
... Однако и самые благие намерения способны разбиваться в прах под давлением обстоятельств. Вдруг раным-рано звонок в дверь. Мне так не хотелось вылезать из-под одеяла! Я подождала, подождала и, - вот негодяйка, дождалась, пока зашлепал по коридорчику мой замечательный босой брат Митя. Далее раздался скрежет замка
Возможно, наша семья единственная в округе, мыслящая совсем не стандартно. От отца пошло. Уж такой он был человек. Он все любил: тайгу, тундру, пески, болота, и женщин - как рыжеватых, так и черноватых.
Моя мать в недавнем прошлом была той ещё женщиной... И когда погиб отец она не стала мелочиться, позвала на похороны и тетю Зою, и мою сводную сестру Наташу. Отец закрутил свой первый роман там, в тайге, с в геологоразведочной партии, где с женщинами была напряженка и повариха на вес золота. А когда вернулся в Москву, буквально через три месяца влюбился намертво в мою мать прямо на трамвайной остановке и тут же предложил ей идти с ним, и она, как ни странно, пошла, а он привел её уже в сумраке к речке и там, под крутым бережком, под августовским звездопадом, она и отдалась ему насовсем, чтобы родить меня...
Ну, про отца, какой он был и почему влегкую совратил красивую девчонку, только что закончившую педучилище - говорить-не переговорить. Только тогда станет понятно, что случилось с моей матерью после его смерти и почему она впала в такую глубокую депрессию, что её отправили в полусумасшедший дом знаменитую клинику неврозов, которая попросту зовется Соловьевкой. Почти лысую к тому же... У неё на нервной почве как пошли лезть её темные, густые волосы, как пошли...
Так или иначе, наша родственная встреча прошла на высшем уровне, то есть гости рассупонились, чемоданы-сумки затолкали на антресоли, потому что иначе в нашем коридоришке величиной с трамвайную подножку, не пройти, и все вместе мы сели в кухне у стола, чтобы чаю попить и обговорить кое-какие детали.
Впрочем, говорила больше всех тетя Зоя да я. Потому что мать моя только смотрела на всех большими прозрачными глазами да изредка с силой нажимала указательным пальцем на свой худой подбородок, на щеку, словно пыталась убедиться в наличии собственной телесной оболочки. А брат мой Митя почти сразу отправился досыпать.
В конце концов разговор наш поехал в нужном, сугубо практическом направлении: полногрудая, тяжеловатая тетя Зоя вовсе не собиралась утеснять кубатурой собственного тела наше весьма и весьма малогабаритное пространство, состоящее из трех комнатенок. Она уже, через воркутинских знакомых-переселенцев, знает, кому тут дать на лапу, чтобы пристроиться в столице нашей Родины почти на законных основаниях и далее "челночить", чтоб в дальнейшем обзавестись пусть маленькой, но своей квартиркой. И, значит, вот как разгорится настоящее утро - она и позвонит по заветному адресу и перестанут они с Наташкой путаться у нас пЬIhД цД цД цД Е
Е тЖ вД вД тЖ ШЖ играл, как пел и ни черта не боялся! Другого такого не сыскать... Я ведь два раза после пробовала замуж выскочить, да куда там... без интереса, одна маета...
А время шло. И мне надо было быть в девять часов у станции метро "Юго-Западная", как договорились с Маринкой. Но тетя Зоя попросила вдруг:
– Своди Наташу к зубному. У неё зуб дергает с вечера. Она молчит, потому что терпеливая. Или тебе нельзя из-за твоей аллергии на улицу выходить?
Делать нечего, люди же эвон откуда ехали!