Старшая жена. Любовь после измены
Шрифт:
– И это все? – удивленно спрашиваю через минуту. – Не густо.
– Кристально-чистая биография.
– Мдааа, - тяну я. – Прямо ангел во плоти. Отличница в школе, институт в столице, общежитие, магазин косметики, переезд в Алматы.
– Хочешь, прикажу рыть дальше? – спрашивает и смотрит на меня с прищуром
– Нет. Мне все ясно. Как думаешь, он тоже ее пробивал?
– Вероятно. В нашем деле без этого никак.
– Ну понятно. Чистая, непорочная девочка.
К нам подходит официант и кладет передо мной меню.
–
Официант уходит, а я откидываюсь на спинку диванчика и смотрю на отца. Он явно ждет от меня чего-то, но я не тороплюсь.
– Как ты, дочь? Что предпринимаешь? – вот он главный вопрос. И теперь начнется наш словесный пин-понг: вопрос-ответ. Я знаю, что отцу самому нравится эта игра. С сыном, который давно живет в Америке, он такого не практикует. Младшие дети еще слишком маленькие, у них ветер в голове. А вот старшая дочь с юности умеет держать удар. Поэтому ему со мной интересно.
– Подала на развод. Прямо перед тобой встречалась с адвокатом.
– Кто?
– Екатерина Ковалева. Лучшая в своем деле. Ее еще называют акулой.
– Хм, не слышал.
– Сонина знакомая.
– Тогда понятно.
– Что муж?
– Ну а что муж? Развод давать не хотел, но, похоже, смирился.
Папа кладет ладони на стол и сцепляет их в замок. Он пристально разглядывает меня, пытаясь раскусить. Но я всегда была для него крепким орешком.
– Одно твое слово, - начинает заговорщицки он, - и я сотру его в порошок. Камня на камне не оставлю от его заправок и бизнеса. Мне только нужна команда «Фас» у них ничего не останется.
Подаюсь вперед, ехидно улыбаюсь, стучу по идеально гладкой поверхности ноготочками. Папа выжидает, как затаившийся тигр.
– Интересно, - выдаю, наконец, я. – Допустим, я соглашусь. И дам тебе команду «Фас». Ты оставишь его ни с чем, лишишь заправок, новых проектов, остального бизнеса. Можешь?
– Могу, - кивает Талгат Аскарович.
– Хорошо. Я согласна, - сообщаю я и вижу, как вспыхивают глаза папы. Тигр готов к схватке. – Но тогда мне нужно примерно 10 миллионов в месяц. Ты мне счет откроешь, или возьмешь меня на работу с официальным окладом?
– Не понял? – брови отца ползут наверх.
– Ну смотри, я и мои девочки привыкли к определенному образу жизни. Они ходят в британскую частную школу, занимаются в различных секциях, Анель хочет поступать в Оксфорд. А еще комусулги, одежда, развлечения, питание. Я не готова обделять моих дочерей и жить на деньги с аренды маминой квартиры. Поэтому если ты сейчас разрушишь бизнес отца своих внучек, готов ли ты взять их содержание на себя?
Папа переваривет информацию и глядит на меня с интересом и ухмылкой - мыслительный процесс запущен. Сейчас передо мной не папа, а гениальный финансист, который просчитывает каждый свой шаг.
– Вижу, к чему ты клонишь. 10 миллионов значит?
– И это только по моим приблизительным подсчетам. Но я сомневаюсь, что твоей жене это понравится.
– Снова язвишь? – отец ухмыляется и прищуривается.
– Снова, - киваю я, - Просто я могу, конечно, уйти гордой и нищей. Но не хочу. Поэтому, считаю нецелесообразным разорять моего бывшего мужа. Мне он еще нужен, пока девочки не выйдут замуж.
– Какая ты стала! – качает головой отец.
– Хорошо, чего ты хочешь? –он поднимает стакан с водой и делает глоток. В это время и передо мной официант кладет точно такой же.
– Хочу попросить тебя о помощи, - папа удивленно смотрит на меня и стакан застывает в воздухе. – Я хочу открыть языковую школу. У меня есть первоначальный капитал – деньги от аренды маминой квартиры. Но надо собрать уйму документов из Министерства образования, налоговой и так далее. Мне бы сделать все быстро и без проволочек.
– Решила работать? Неожиданно.
– Ну так, - театрально вздыхаю я, - Я же скоро буду разведенкой. Мне надо на что-то жить, чтобы не зависеть от алиментов. И надо как-то оправдать свой диплом иняза. Так что, поможешь?
– Помогу, - кивает Талгат Аскарович.
– Вот и славно. Премного благодарна, - вновь выдаю фирменную ухмылку.
– Черт возьми, - отец качает головой. – Как же ты похожа на свою бабушку. Я будто с ней сейчас разговариваю. Мне снова десять и она отчитывает меня за тройку по русскому.
– Ажека была великой женщиной. Удивительный человек. Я больше не знаю енешек (ене – свекровь), которые бы ухаживали за умирающей келин (келин – невестка).
Снова прислоняюсь к спинке дивана, легонько подпираю подбородок кулачком. Папа сдерживается, потому что не любит, когда я поднимаю эту тему. Но я специально давлю на его больную мозоль, чтобы вывести на откровенный разговор.
– У мамы была профессиональная сиделка, - говорит сдавленно.
– Была, - киваю я, - с 8 утра до 9 вечера. А ночью мы с ажекой вставали к маме по очереди. Когда ей было совсем плохо. И бабушка была с ней до последнего. И закрыла маме глаза, когда она ушла. Я же говорю – святая женщина. Все пыталась искупить чужую вину.
– Зачем ты сейчас ворошишь прошлое? – и вновь он подавляет в себе эмоции.
– Потому что это прошлое – мое настоящее. И мне просто интересно, папа, почему ты все-таки завел токал в Астане, но не дал маме развод? Я же хорошо помню тот день, когда она узнала. Жена твоего коллеги приехала в гости. Она как раз вернулась из столицы и рассказывала последние новости. А я пришла со школы и услышала совершенно случайно, как она говорит маме, что ты уже больше года живешь с молодой девушкой, и она ждет от тебя ребенка. И мама сначала не поверила, а потом тебе позвонила. И я помню всё, папа. Я ничего не забыла.