Старшеклассник без клана. Апелляция кибер аутсайдера 3
Шрифт:
"Стлвя. Змлк нмёки на тца. Прдёте щас???".
"ДА".
Она по-максимуму ускорилась, не переходя на бег: в узкой юбке и на каблуках это было бы технически нереально.
Когда она вошла в школьную столовую, Виктор вовсю дрался с незнакомым ей пацаном, который прямо-таки сиял тройкой расширений неотсюда.
Тика на мгновение впала в ступор: если ждать, кто победит — можно дождаться не того, на что рассчитываешь. Если же прийти на помощь подопечному лично — это будет не просто перебор,
Мамаша прибежала защищать великовозрастного. Причём, мамаша совсем другой девочки.
Через секунду Хамасаки отмерла и хлопнул себя по лбу: дочь!
***
— Почему ты его сразу не забил, как мамонта? — Тика то ли шутит, то ли действительно выясняет.
С "земляком" я в итоге почти управился, но нас растащили прибежавшие по просьбе опекунши латиносы.
— Он — единственный человек здесь, который может говорить со мной по-русски, если не считать Трофимова. Не хотел травмировать, бил без кастета.
— Сентиментальность?! — мать Миру искренне удивляется.
— Что-то типа. Ну и вот такие детали. — В подробностях пересказываю содержание нашего разговора. — Я даже не знаю, как к этому относиться. Вы случайно не в курсе, на какие моменты он так старательно намекал? Вроде бы касается отца, а вы были близки.
Хамасаки-старшая неожиданно смущается и только что не краснеет. Затем воровато оглядывается по сторонам и понижает громкость, почти шипит:
— Не тут! Пошли выйдем, пройдёмся по парку!
— Вы же сами назначили в столовой? Хорошо, как скажете.
На биологию я, судя по всему, и так не попадаю — хотя это и не самая большая моя проблема. Наверное.
Глава 13
— Я даже не знаю, с чего начать. — Тика уже привычным образом держит меня под руку, пока мы бредём по круговой аллее школьного парка. — Знаешь, я же сама ехала сюда, чтобы с тобой поговорить, сама набрала тебя. А теперь чувствую себя запутавшейся в трёх соснах.
— Богатые тоже плачут.
— Что?
— Поговорка из моего родного культурного слоя. Означает, мне бы ваши проблемы.
— Это только видимость! — отстранённая рассеянность слетает с неё за секунду. — Если хочешь, могу поделиться с тобой своими проблемами! Тем более что мы теперь в официальных отношениях!
— Мартинес именно в этом месте выдала бы какую-нибудь двусмысленную остроту, — замечаю.
— С неё станется, — резковато бросает опекунша.
— Самое простое начало: что для вас является наиболее неприятным? Из всего списка, который вы хотели обсудить? — предлагаю, немного сообразив.
— Твоя мать. — Японка даже на мгновение не задумывается.
— Э-э-э?
Хотя, если подумать, там может иметь место какая-нибудь
— Она изолирована по моему приказу, — выдаёт Тика.
Мне даже не приходится изображать ошалевший вид:
— Зачем? Как надолго? И как это понимать?
— Поскольку я сейчас отделила собственный офис от мужа, люди туда пришли новые. — Тика меня не слышит. Кажется, ей важнее высказаться самой. — Не выдрессированные. Сегодня, вот только что, после старта терапии они не исполнили мой приказ не спускать с неё глаз.
— Знаете, здесь мне становится страшно. Мать, как вы говорите, изолирована. Управляете процессом вы, ваши люди вас не слушаются. Я ничего не упускаю? При этом вы являетесь к концу моих школьных занятий, чтобы мне об этом сообщить.
— Вот я и говорю: не знаю, с чего начать, — женщина убедительно изображает проколотый воздушный шарик.
— Зачем вам понадобилась изоляция моей матери? Чего вы хотите?
— Ты в курсе, что её алкоголизм балансирует на стадии деградации личности? А может, даже и не балансирует уже, надо дообследовать.
— Я не силён в традиционной медицине. Насколько помню, там, откуда я родом, единой классификации по теме не было: наркологи разных стран даже между собой спорили.
— Она пьёт, как деградант!
— Да я уже заметил... — неожиданно для себя рассказываю ей наш ночной инцидент. — Хорошо, что девчонки отнеслись с пониманием: вообще сделали вид, что ничего страшного не случилось.
— А ты? — она внимательно смотрит на меня.
— А мне сквозь землю провалиться хотелось! Уже молчу на тему, как нам дальше жить с такими концертами.
— Я была у вас утром, сразу после твоего ухода. Совсем немного разминулись у подъезда. — Неожиданно признается мать Миру.
— И?
— Хотела поговорить с Натали лично, без тебя.
— По поводу?
— Ваше гражданство. Моё твоё опекунство. Твоя учёба. Ваш прожиточный минимум с учётом того, что на неё рассчитывать не приходится. — Хамасаки-старшая медленно вдыхает и шумно выдыхает. — Перевод наших с ней отношений в какой-нибудь цивилизованный формат — коль скоро у нас с ней общий ребёнок.
— Теперь мне весело, — я правда улыбаюсь. — Звучит занятно.
— А жизнь вообще чертовски занятная штука, — сердито парирует японка. — Чтобы ты себе ничего не выдумывал, на, смотри!
Мне на внутренний интерфейс приходит файл. Впечатление как будто человек держит камеру на переносице.
Вот она входит в подъезд и квартиру (по сканеру мажет рука с ногтями Тики). Вот под одеялом в спальне обнаруживается Наталья Седькова, причём в таких физиологических нюансах, что я тороплюсь выпалить: