Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
Другой день толкался на Пожаре — на Красной площади, приглядывался к бабам-лоточницам, что торговали пирогами да кренделями. Среди них Акулину не увидел. Следующий день тоже оказался неудачным. Клима всё чаще и чаще охватывало сомнение — может, напрасно ищет? Может, их нет в живых... А вдруг Неждан невзначай навёл соглядатаев?
Перед вечером решил спросить лоточницу, лицом похожую на масляный блин подрумяненный.
— Акулина-то?! — удивилась лоточница. — Так она тут всегда. Разбогатела, ларёк завела. Последний вон в том ряду.
— Да смотрел я и ларьки...
— Так вчерась она на мельницу
Клим, не дослушав, поблагодарил и чуть не бегом пустился к ларьку. Верно, небольшой ларёк, небесной краской выкрашенный. В окошке девушка лет пятнадцати, чернобровая, черноглазая. Зелёным платком повязана, а из-под платка коса до пояса, вороньего крыла черней. Отсчитывает она мужику крендели и весело разговаривает. Клим от неё глаз отвести не может, затуманился взор от набежавшей слезы. А она заметила его, приветливо зовёт:
— Иди ближе, дедушка, держи кренделёчек.
Дрожащей рукой принял крендель.
— Спаси Бог тебя, красавица.
— Какая же я красавица? — весело ответила Агаша, улыбкой засветилась. — Черномазкой дразнят.
— Потому и дразнят, что красоте твоей завидуют! А тётка не будет ругать, что кренделя не хватит?
— Что ты! Ешь на здоровье, она у меня добрая.
Клим заставил себя отойти в сторонку. Ушёл на берег реки и стал следить за ларьком. Вскоре начали лари запирать. Заперла и Агаша свой. Захватила большую корзину. Тут подошёл к ней какой-то старичок с такой же корзиной, и они пошли вверх по Неглинной. Клим шёл далеко позади, стараясь не терять из виду зелёный платочек. Шёл и ревновал: дед небось к Акулине присватался!
И смех и грех — легче стало, когда Агаша юркнула в ворота, а дед прошёл дальше.
Заметил Клим дом вдовицы. Ворота и забор добрые. Дом не маленький, крыша щепой крыта. За забором корова мычит. Слава Богу, не бедно живёт!
На следующий день ранним утром наблюдательный пост снова занял. Видел, как Акулина с Агашей корзину, покрытую белой тряпицей, унесли. Потом Агафья за водой ходила. Сдала, горемычная. От бадейки перегнулась, через пять шагов руки меняет.
Подождал немного, осмотрелся и решил войти на двор. Тут увидел, Акулина возвращается. Подошла она к воротам, и он подошёл:
— Дозволь, хозяюшка, во двор войти, водички испить да отдохнуть малость.
— Проходи, сделай милость... Чего ж тут остановился? Пошли в избу. Молоком угощу. Из каких краёв будешь?
— Издалека, хозяюшка. В полоне был. Теперь домой в Белоозеро пробираюсь.
Вошли в избу. Пол свежевымытый, на окнах занавесочки. Перед киотом лампада. Таким уютом на него повеяло! Пришлось долго креститься, чтобы овладеть собой, не расплакаться. От печи из закутка Агафья выглянула. Акулина сказала ей:
— Мамаша, угости молоком странника. Снимай суму, дедушка, садись.
Перед ним поставили на стол крынку молока, ковшик и краюху хлеба. Ест он хлеб, молоком запивает, а всё равно еда в горле застревает. Бабы стоят, на него во все глаза глядят. Агафья вдруг вскрикнула:
— Батюшки! Господи! Неужели?.. — Закрестилась, рукой рот закрыла. Акулина только ахнула.
Взглянул на них Клим, стоят, руки к лицу поднесли, слёзы потоком
Не было бы дел по хозяйству, до вечера проговорили б. Но свиней кормить, корову доить, да и самим есть-пить надобно. Самое главное рассказали друг другу, а перед уходом Клим снял тяжёлый пояс, посоветовал в погребе зарыть, от пожара и от людей подальше. Брать сейчас для хозяйства Акулина отказалась: деньги у неё были. Прошлый год приходил маленький мужичок, который и раньше захаживал. Объявил печальную весть — убит Юрий Васильевич. Поплакали, погоревали. Ушёл мужичок, денег богато оставил. После они купили этот дом и переселились из Стрелецкой слободы. Спокойнее тут.
Поговорили и решили — пока Василиса к новому дому привыкнет, дядя Клим станет заходить к ним, а там — видно будет.
7
Приближалась зима. В жизни Клима всё было тихо и ладно, однако необходимо уходить: он понимал, что может нарваться на кого-нибудь и принести несчастье близким. Да и в Москве было неспокойно. Умерла государыня Анастасия. Поползли слухи, будто её отравили. Намекали, что это дело рук Адашева и протопопа Сильвестра. Обиженный такими слухами, Сильвестр ушёл в монахи, и вскоре был сослан. Оба брата Адашевы, Алексей и Даниил, находившиеся с войсками в Ливонии, не избежали опалы. А сколько взято с ними — счёта нет. Простой люд тоже в страхе был. Редко кто отважится, предварительно оглядевшись по сторонам, шепнуть на ушко приятелю, будто государь ведёт жизнь непристойную, ударился в непотребство.
И всё же одно обстоятельство удерживало Клима — он хотел узнать, что сталось с Таисией. После долгих колебаний решил посетить Собинку, уж там-то каждый должен знать, что с боярышней.
Клим сказал Исаю, что по пути на Белое озеро он должен побывать во Владимире. Исай вызвался помочь и тут же устроил его попутчиком в небольшой караван стругов знакомого купца Курганова, идущего с товарищами по Клязьме. Клим обрадовался — предстояло пройти памятным путём.
Распрощавшись с Акулиной, с богоданными дочками и с матерью, а также с Исаем, которого он стал почитать, как близкого родственника, Клим ушёл к Яузским воротам, где грузились струги. На следующее утро ещё затемно двинулись в путь, полагая ночевать в Мытищах — перед Мытной заставой. Там с вечера прекращалось движение и по реке, и по Троицкому тракту.
Однако, как говорится, человек полагает, а рок располагает. Не доезжая до села Тонинского, около дворцового моста, караван остановили стрельцы. Десятник стрелецкий приказал отвести струги назад и спрятать в камышах, чтобы с дороги не видно было. И Боже упаси костры разводить!
Курганов начал обхаживать десятника, обещая отблагодарить, если пропустит. Но тот пояснил, что с минуты на минуту государь проехать должен, и ему собственная голова дороже посула.
Струги отогнали и спрятали. Приказчики и коногоны высыпали на берег, чтобы из кустов посмотреть на царёв поезд. Но появился стрелец с бердышом и прогнал их. Однако он оказался сговорчивее. Получив денежку, отошёл на дорогу, предупредив, — ежели кто высунется, стража царёва запросто посечь может.