Старший брат моего жениха

Манило Лина

Толкаюсь, раздвигаю коленом стройные бедра, и Кира неосознанно покачивается, потирается о мою ногу.

Сто?ит пошевелить рукой, поднять подол сарафана и добраться до самого сокровенного станет проще простого. Дело двух секунд, и я уверен, что Кира влажная для меня, но медлю. Потому что боюсь не суметь остановиться. Тогда трахну Киру прямо среди пыльных стеллажей, только…

Нельзя, мать его.

— Я сейчас не выдержу, — говорю и совсем не узнаю, своего голоса. — Ты меня с ума сводишь, девочка.

Кира хрипло дышит, целуя мои плечи —

неосознанно доводит до черты, за которой случится мой личный апокалипсис.

— Ки-ира, — тяну, захватывая в плен ее лицо, покрываю лихорадочными поцелуями ее щеки, нос, губы, подбородок. Мой язык чертит круги на ее коже, зубы смыкаются на ключице, а Кира шипит, как разбуженная кошка.

Мне едва удается удержаться от матерной тирады, когда все-таки касаюсь пальцами ее бедра, прохожусь выше и выше, пока не дохожу до боковой кромки нижнего белья. Простое хлопковое, а для меня нежнее самого изысканного шелка, сексуальнее атласа.

— Я хочу тебя, моя сладкая, самая сладкая девочка, — бормочу, надавливая пальцем на лобок, спускаюсь ниже. А когда ощущаю горячую влагу, скопившуюся на белье, яростно шиплю. — Тут грязно и никакой романтики. С тобой по-другому надо.

Кира всхлипывает, когда отодвигаю влажный хлопок и прохожусь пальцем по горячим складкам. Идеально гладкая, нежная, обжигающая. Кожей чувствую пульсацию, жажду ощущаю и не могу сдержаться. Это сумасшествие, самое настоящее безумие, над которым у меня нет власти.

Я медленно, но уверенно падаю в пропасть и совсем не хочу из нее выбираться.

— Руслан, — выдыхает удивленное, когда я ввожу палец в податливый и слишком узкий вход. Не сильно, чтобы не лишить девственности раньше времени, и нахожу нужную точку, подбираю ритм.

Мне его подсказывает сама природа, и я отдаю себя — нас двоих — ей на откуп.

Будь что будет.

— Ах, — вылетает на свободу, и Кира кусает меня за плечо, пульсируя вокруг моего жадного пальца.

— Тише-тише, девочка, — толкаюсь пальцем чуть сильнее чем нужно, а мой член пульсирует до боли, но боль эта сладкая. — Я готов еще потерпеть, но твои оргазмы — это святое.

— Руслан, — дышит часто, с какими-то надсадными хрипами, будто вот-вот в обморок упадет. — Я никогда… такого никогда. Понимаешь меня? Я запуталась, но никогда…

Она еще что-то бормочет, моя сладкая девочка, а я целую ее во влажный от пота висок. Мне срочно нужно найти квартиру. Иначе взорвусь.

43 глава

Кира

— Ты ведь уедешь скоро… — констатирую факт, когда мое дыхание восстанавливается, и я снова становлюсь хозяйкой собственных мыслей. — А я останусь тут.

Я не знала, что после оргазма накатывает такая меланхолия. Почему-то одновременно хочется плакать, целовать его губы и прятаться на широкой груди от жестокой реальности. Или это я такая нюня?

Руслан тяжело вздыхает, гладит меня по голове и целует в макушку. Что тут говорить, если и так все ясно?

Почему

я не могла влюбиться в мужчину, который останется рядом? Того, кто живет поблизости, учится со мной вместе? Почему меня угораздило вляпаться в того, с кем быть вместе слишком сложно? По многим причинам, и расстояние — одна из них.

Руслан молчит, потому что тут действительно не о чем разговаривать. А еще меня накрывает стыдом, будто ватным покрывалом, и я лихорадочно оправляю юбку. Но потом…

Потом приходит осознание, что я не сделала ничего, за что должно быть стыдно. Я взрослая свободная девушка, никому ничего не должна, так зачем же прятаться от себя и своих желаний?

Тем более, когда до расставания всего пара дней?

И вдруг я перестаю заморачиваться над тем, что будет со мной — с нами — потом. Просто накапливаю воспоминания, складываю их высокой горкой на дно внутренней шкатулки, чтобы потом осторожно доставать наружу, когда будет особенно нехорошо. Когда будет трудно. Запрещаю себе распускать сопли и хоронить раньше времени толком не начавшиеся отношение. Отказываюсь прогнозировать, анализировать, страдать. Чему быть того все равно не миновать, так смысл в бесцельных пророчествах и тяжелых мыслей?

На место стыду приходит какой-то кураж. Он наполняет меня изнутри, просачивается в каждую клетку. И я даю себе обещание взять от этой ситуации и этого мужчины абсолютно все, что он захочет мне дать.

Руслан шепчет мне на ухо какие-то глупости, а запах сухой пыли, которой слишком много вокруг щекочет ноздри. Здесь, в бывшем магазине, не очень красиво или романтично, но мне нравится. Я, наверное, сумасшедшая, но нравится. Или это из-за того, что Руслан рядом? Неужели именно вот так люди и влюбляются? Неужели вот это все чувствуют? А если да, то как жить с таким счастьем и не задохнуться?

А еще не дает покоя недавняя откровенность Руслана. В его словах было столько потаенной горечи, сожалений, боли, что снова не могу удержаться и тянусь к нему, как к небу, припухшими зацелованными губами. Они так много с Егором пережили, и я даже не могу уже злиться на своего бывшего.

Я его понимаю. Вдруг понимаю.

Руслан щекочет языком мои губы, осторожно касается их, лукаво улыбаясь, а я таю… просто растекаюсь радужной лужицей. Впервые чувствую, что такое страсть, жажда по мужчине, глубинная женская потребность в любви.

С Егором я все на свете перепутала — сейчас это так четко понимаю, что озноб по коже. Он был нежен, аккуратен, ласков, никуда меня не торопил, а я и не торопилась. И мне было хорошо с ним — действительно хорошо, раз замуж собралась так опрометчиво. Не хочу возводить напраслину и городить все в кучу, приправляя обидой. Нет уж, нужно отделять зерна от плевел.

Но с Русланом… с ним все совсем иначе. По-другому, безумно.

— Сладкая, — шепчет и блуждает взглядом по моему лицу, а моя кожа пылает то ли от смущения, то ли от возбуждения, которое снова вспыхивает внутри.