Старший брат моего жениха
Шрифт:
— Уверена?
— Да, как ни в чем другом. Возможно, потом об этом пожалею, но это будет потом.
— Скажи, а ты совсем не ревнуешь, не злишься на нее? На мать ее?
Кира пожимает плечами и снова делает маленький глоток, отмеряя паузы.
— Разве что чуть-чуть. И, если честно, больше меня волнует, что ты… что вы с ней… в общем, это меня волнует сильнее. А так… папа же с ее мамой моей не изменял, так что…
Забираю из ее рук бокал, ставлю на пол и перетягиваю Киру на свои колени. Она чуть-чуть ерзает, ищет удобное
— Еще одно движение и увидишь мой позор, — предупреждаю, а она замирает, не дыша. — Помнишь наш разговор в магазине? О том, что я уеду и все в этом духе?
Кира кивает и почему-то цепляется за мои плечи, будто бы боится скатиться на пол. Ощутимо впивается ногтями в кожу, наверняка оставляя следы. Но это неважно.
— Самолеты никто не отменял, понимаешь? Знаю, что ты не бросишь институт, я не смогу оставить свой бизнес и быть тут постоянно. Это сложно, потому что от меня зависит много людей, их семьи, карьера.
— Я понимаю, — облизывает губы, и этим еще сильнее сбивает меня с мысли.
— Я бы хотел быть героем из сказки, лихо кинуть тебе под ноги всю свою жизнь, взять тебя за руку и уйти в закат. Но мы не в сказке, и твоя мечта мне тоже дорога. Твоя физика, учеба, жизнь — я не могу запереть принцессу в лакшери-башне, настругать ей десяток младенцев и требовать покорности и горячий борщ. Не имею права.
Я перемежаю слова поцелуями — болезненными, жалящими. Словно пытаюсь вбить в Киру все свои мысли, самого себя в нее вбить пытаюсь. И она отвечает мне с такой страстью, от одного запаха которой — очень плотного и осязаемого — моя крыша дает мощную течь.
— Но, Кира, запомни: самолеты никто не отменял. Если мы захотим быть вместе, мы будем.
И все, больше я говорить не способен, а Кира уже настолько близко и такая отзывчивая, что все слова моментально лишаются смысла.
Сминаю в кулаках подол сарафана, задираю его выше, обнажая стройные бедра. Оглаживаю мягкую упругую кожу, оставляю на ней отметины, свои следы. Вверх-вниз, вверх-вниз. Сам схожу с ума от каждого прикосновения и, не в силах больше терпеть, перекидываю Киру на кровать, укладываю на спину.
— Если я тороплюсь, скажи мне. Скажи сейчас, пока еще соображаю.
Вместо ответа, Кира обхватывает мою шею руками и тянется за новым поцелуем.
— Сумасшедшая девочка… нашла в кого влюбиться, — бормочу, покрывая щедрыми поцелуями-укусами лицо, волосы, шею.
Хочу чувствовать каждый сантиметр ее тела своими губами, исследовать руками, оставить везде свой след.
Скидываю с себя майку, потому что жарко так, будто бы неожиданно оказался в пустыне без еды и воды. Я бы и штаны к черту сбросил, только вряд ли стоит так пугать неопытную Киру. Нет, пока что все для нее.
— Мне надо в ванную, — вдруг спохватывается, нервно сглатывает и порывается встать, но оставлять ее одну этой ночью не входит в мои планы. Даже в ванной.
— В
Она взвизгивает от неожиданности, смеется, но не спорит. И это хорошо.
45 глава
Кира
Как оказалось, в этом доме две ванные комнаты. И Руслан приносит меня именно в ту, в которой я ни разу не была за те нечастые визиты сюда. Будто бы чувствует что-то, избегает тех мест, которые прочно ассоциируются с Егором.
Ревнует, что ли? Ох…
Яркий свет встроенного светильника бьет по глазам, отражается от глянцевой поверхности светлой плитки, рикошетит в зеркала. Его слишком много для меня одной, от такой иллюминации неловко и… стыдно. И хоть я еще одетая, но близость Руслана смущает очень. И его голый торс тоже.
— Ванная, — зачем-то объявляет и спускает меня на пол, а я переминаюсь с ноги на ногу.
— Спасибо, я быстро.
— Угум, — но никуда уходить не торопится.
Даже отходить от меня дальше чем на пару десятков сантиметров не планирует. Ждет чего-то.
Я догадываюсь чего именно, и от этого осознания краснеют даже кончики пальцев.
— Руслан…
— Что?
— Ты не выйдешь?
— Нет, — уверенно и безапелляционно, а в темных глазах хитрый огонек.
Смотрит на меня сверху вниз, и даже мой высокий для любой среднестатистической девушки рост не делает меня значимее рядом с ним. Наоборот, я будто бы съеживаюсь, становясь совсем маленькой и робкой.
Глубоким вдохом наполняю легкие кислородом, а коленки кажутся ватными, и все мышцы ощущаются мягкими, точно бельевые веревки.
— Если ты и дальше будешь так на меня смотреть, я упаду, наверное.
— Падай, я удержу.
— Обещаешь?
Кивает и касается моих скул пальцами — нежно-нежно, с какой-то щемящей заботой. В каждом его движении намек на нечто большее, но никакого давления, излишнего напора. Просто он рядом, окутывает своей энергетикой, как тончайшим одеялом. И в ней мне тепло и уютно, сказочно.
Всего лишь несколько касаний, и кураж снова льется по моим венам — такой же, как тогда, в магазине. И я опять чувствую себя смелой и немножко дерзкой, и сама тянусь к губам Руслана.
Отмечаю про себя, что его губы припухли не меньше моего, и это осознание почему-то туманит мозг. Открывает шлюзы, и бешеная энергия вперемешку с самыми острыми в моей жизни эмоциями льется со всех сторон водопадом, просачивается наружу.
И снова узлы внизу живота, и я чуть подаюсь вперед — ближе к Руслану, еще ближе, — смыкаю крепче бедра, чтобы хоть немного унять сладкую дрожь. Но напряжение в мышцах ничему не помогает, даже, кажется, еще хуже становится.
— Просто расслабься, — просит, запуская руку в мои волосы, слегка массирует затылок, спускается к шее, и сладкая дрожь проходит вниз по позвоночнику.