Старший оборотень по особо важным делам
Шрифт:
– Да ладно, Виктор Петрович, меня тоже не пальцем делали.
Егоров достал из ящика стола несколько упаковок таблеток:
– На тебе эфедринчику на коллектив. Скажешь, адвокат подгон сделал.
– Ха, благодарствую! Все будет ёлочкой, начальник!
Начальник Следственного изолятора № 4 полковник внутренней службы Поярков сидел в своем кабинете и разговаривал по сотовому телефону, то и дело перенося его от одного уха к другому и вертясь в кожаном кресле так, как будто это было не кресло, а раскаленная сковорода. Лицо
– Да нет, Реваз! Ну, накладочка вышла, – оправдывался Поярков, свободной рукой оттягивая жесткий ворот рубашки. – Я обещаю, завтра все решим. Ну, обещаю. Мы ведь друзья!
Закончив разговор, Иван Игоревич залпом выпил стакан холодной воды и нажал кнопку селектора.
– Голиков слушает, – донеслось из динамика.
– Срочно зайди.
Голиков явился через минуту:
– Иван Игоревич, вызывали?
Не предлагая присесть, Поярков спросил тем голосом, который привыкли слышать сотрудники и заключенные:
– Ты что, охренел? Почему Далидзе не на больничке? Он должен был уехать еще утром!
– Так его Егоров снял с этапа. Вы на совещании были, а с ним разве поспоришь?
– Опять, блин, Егоров?!
На селекторе загорелась лампочка, раздался голос дежурного:
– Иван Игоревич, вас начальник Управления собственной безопасности. Соединить?
Поярков посмотрел на селектор, посмотрел на Голикова. Махнул Голикову на ряд стульев вдоль правой стены и пробормотав: «Час от часу не легче», распорядился:
– Давай.
В динамике щелкнуло, и послышался голос Виноградова:
– Иван Игоревич?
– Слушаю, Олег Евгеньевич.
– Мы тут разрабатываем группу сотрудников бандитской направленности. У них там связью проходит твой опер. Сегодня он, например, предупредил, что потерпевшие подали заявления. Ну и вообще, информирует их постоянно. Егоров такой...
– Есть такой! – бодро подхватил Иван Игоревич. – Скользкий тип.
– Ты подбери материал, если на него что-то есть, а я с вашей безопасностью свяжусь.
– Решили! Олег Евгеньевич, я давно сам от него хочу избавиться.
– Ну и отлично. Заезжай в гости.
– Обязательно. К нам уж не приглашаю, – Поярков захихикал и, все продолжая хихикать, отвернулся от селектора и посмотрел на Голикова: – Все слыхал? Давай, решай вопрос. Задействуй этих, из сто пятой. Хватит им так просто жировать, пусть отрабатывают. Давай!
– Понял.
Разговор с Громовым тоже происходил за едой, только теперь это была не уличная забегаловка, а вполне цивильного вида кафе на третьем этаже главка. Кроме них, посетителей в кафе не было. Обеденное время давно прошло, кассир считала выручку, уборщица, взгромоздив стулья ножками вверх на столы, терла пол мокрой тряпкой.
Громов взял полный обед, Шилов опять ограничился чашкой кофе.
– Вечно тебя угораздит
– Да куда я влез! Принял оперативную информацию, реализовал ее, посадил троих опасных бандитов... Сами же говорили: раскрывай резонансные убийства. Может, через начальника главка можно подействовать? Надо же этого Арнаутова как-то в стойло поставить, пока он совсем не сдурел...
– Ты не понимаешь, не видишь общей картины. Ты работаешь по одной группе, а у Арнаутова другая масштабная задача. И ее выполнение курирует Министерство.
– Очистить город от криминальных авторитетов. Кто против-то? Ну, помог нам Моцарт – так зачем его давить? Зарыл бы он этих ребят в землю, жил бы спокойно. Так с нами вообще никто общаться не будет!
– Опять ты за свое! Ну кого это там, – Громов указал вилкой в потолок, – интересует?
– Они – там, но вы-то – здесь. Сделайте так, чтобы к нам два месяца вообще никто не совался. Мы такую банду поднимем, пять крутых заказух минимум.
– Поднял уже! – Громов мысленно выругался. – Ладно... Я попробую организовать завтра производственное совещание у начальника главка. А пока сдай пистолет в оружейку.
Шилов прищурился:
– Может, мне еще и рапорт на увольнение написать?
– Что ты джигитуешь? Сдай свой табельный «ПМ», понял?
– Понял.
Не допив кофе, Шилов встал, пошел к выходу.
– Ты сегодня хоть ел? – спросил Громов, провожая его взглядом.
– Аппетита нет. Как-то противно все.
Когда Шилов вышел, Громов пробормотал:
– Можно подумать, я кайф ловлю.
Голиков общался с двумя реальными пацанами из сто пятой хаты.
Один из них был стрижен наголо, второй носил стильную прическу с бачками и щеголял многочисленными татуировками, в которых воровские мотивы сочетались с готической темой.
Они сидели в одном из полуподвальных следственных кабинетов «четверки», и перед каждым из реальных пацанов лежало по чистому листу бумаги и авторучке.
– Чо писать?
Голиков почесал затылок:
– Напишите, что Егоров предлагал пронести за деньги в камеру мобильник. Что торгует водкой и сигаретами.
– Ха! Может, написать, что он педераст и предлагал чего-как? – предложил первый пацан.
Второй рассмеялся:
– Щас за это не уволят, а повысят!
– Хватит ржать, пишите быстро, – строго поторопил Голиков, но пацаны, лениво взявшись за авторучки, не спешили пачкать бумагу.
Переглянувшись, они предложили:
– Слушай, начальник, в двести третью один жирный коммерс заехал за кидалово. Перекинь его к нам. Мы его выдоим, чего-как, в долгу не останемся.
– Тихо ты, дурак! – Голиков многозначительно показал на сводчатые стены из щербатого кирпича, предупреждая, что их могут прослушивать, и, навалившись на стол, прошептал: – Только не так, как в прошлый раз. Мне не нужны проблемы с санчастью.
Перед окончанием рабочего дня Арнаутов приехал в прокуратуру и зашел к Кожуриной: