Старуха 3
Шрифт:
— Вер, мы наши образы в пятисоттонном прессе…
— На заводе рабочих высших категорий пруд пруди, они вам все формы нужные изготовят. Мне скрипка нужна до кона лета…
— Ты, кажись, вообще спятила…
— Когда кажется, то креститься нужно. Ну подумай сам своей несмышленой головенкой: когда проклятые буржуины прознают, что тут огромный завод строится? Но если мы буржуинам намекнем, что завод-то тут по производству дешевых скрипок из пластмассы на радость советским мужикам…
— Ты это серьезно?
— Ну так к балалаечной фабрике буржуи интерес полностью потеряли, как сообщают нам компетентные органы.
— А балалаечная — она по несколько тысяч балалаек в месяц выпускает, а мы…
— Будете выпускать по сотне
— Вер, балалайка в магазине восемнадцать рублей стоит, а такая скрипка хорошо если в тысячу уложится!
— В убыток мы их продавать не станем, а буржуи поймут, почему тут так рабочих много… то есть поймут, что и им продукции едва на зарплату хватает. А так как скрипки получатся не хуже, чем у Страдиварей с Гварнерями… у итальянцев-то настолько резонансных материалов не было!
— Это ты… и как ты только в эту сторону подумать смогла? Я смотрю, — сообщил один из химиков, оторвавшись от справочника, — тут резонанс куда как лучше, чем даже у гренадила, и если попробовать из нашего пластика кларнеты делать…
— Делайте, что хотите делайте. Разных музыкальных инструментов чем больше, тем лучше. В любом случае они стране пригодятся… хотя бы детей учить в музыкальных школах: такую скрипку или кларнет никакой ребенок поломать не сможет!
— Так уж и никакой? — ухмыльнулся кто-то из Вериных собеседников, очевидно, сам уже детьми обзавестись успевший.
— Ну, большинство детей сломать не смогут, все одно — экономия на музыкальных школах. Стране нужны неломучие инструменты!
Вечером, за ужином со старыми приятелями — однокурсником по университету и директором нового комбината Славой Бачуриным (которого Вера лично «сослала» подальше от столицы, чтобы не было проблем по поводу его дворянского происхождения) и его женой Светланой (тоже выпускницей химфака, только двумя годами позднее), Вера, страшно зевая (все же здесь вечер наступал на четыре часа раньше, чем в Москве) поделилась своим видением будущего завода. Поделилась после того, как Света, которая была на заводе главным (и единственным пока) технологом, не высказала некоторые свои опасения:
— Вер, а зачем тебе такая скрипка?
— Как зачем? Я на ней играть буду. Что вылупилась? Я умею… нет, я серьезно умею, хотя и не особо хорошо. С концертами, конечно, ездить по миру не буду, а вот для души…
— Знаешь, мы, конечно, скрипку для тебя сделаем. Но вот как списывать затраты на изготовление всех нужных форм…
— Официально, по договору. Слав, ты напиши, пока я спать буду, договор с… ну, хоть с моей кафедрой на внедрение в производство скрипок из черного текстолита. Скрипок, альтов, виолончелей… контрабасы пока не надо, мы тут еще подумаем… Ведь на самом деле стране нужны и скрипки с альтами и виолончелями, и кларнеты, и… что еще там парни напридумывают? Все это очень нужно, и совсем не для прикрытия профиля завода. То есть не совсем для прикрытия. А по профилю… Я думаю, что к осени, когда я с этой скрипкой в Москве очередной фурор произведу, сюда к вам приедут два очень нужных стране товарища. По фамилиям Мясищев и Сухой — и вот они для завода станут главными заказчиками. Правда, только на год-два главными, потом заказчиков столько подтянется… Но, если мне память не изменяет, на эти два года на расширение завода уже выделено миллионов пятьдесят, так что скучать вам точно не придется. А по химии — вы, ребята, просто не представляете, сколько вам еще нового придумать нужно будет! Но я точно знаю: вы справитесь. Потому что стране очень нужно, чтобы вы справились… и чтобы ваши скрипки с виолончелями были в каждом приличном доме. Это как минимум…
Глава 2
На следующее утро Вера улетела в Иркутск, а проводивший ее на местном аэродроме Слава как бы мимоходом заметил:
— То-то я все понять не мог, с чего
— А теперь вдруг понял? — усмехнулась Света. — И что в ней такого непростого? Химик она, конечно, гениальный, но…
— Ты же вчера на встрече была? Она сказала «лютье» — а слово «лютьер» английское, просто так, как она произнесла, говорили или дворяне столичные, или те, кто в Европе, во Франции, Бельгии или даже в Германии долго жил. На французский манер английское слово — это, кроме как среди русских дворян, нигде не говорится. А еще дрова упомянула: в столице… то есть в Петербурге в околомузыкальных кругах тех, кто балалайки делал или гитары польские, иначе как дровосеками и не называли. То есть у нее образование музыкальное неплохое, да и вообще… только об этом рассказывать никому уж точно не надо.
— Да уж, если с ней что-то случится, мы даже здесь долго не проживем… А скрипки мы ей сделаем, у меня знакомый был в московской консерватории, у него дядя родной как раз скрипичных дел мастер. Когда у нас самолет ближайший на Москву? Я знаю, как его уговорить к нам перебраться. Или его, или кого-то из его мастеров старых…
В Иркутске Вера именно отдыхала: побродила по окрестностям (с гидрологами, которые эти окрестности изучали на предмет строительства ГЭС), с ними же на большой парусной лодке по озеру прокатилась, половила рыбу… Правда, с уловом у нее как-то не сложилось, но поесть свежей ухи у нее вышло не один даже раз: не все же были такими же криворукими рыбаками, как Вера. Еще Вера дважды за неделю посетила местный драмтеатр, но на вопросы сопровождающих ее товарищей о том, как ей понравились постановки, она ничего не отвечала. А «сопровождали» ее довольно плотно: кроме работников НТК, к которым девушка обратилась за помощью в организации экскурсий, ее почти везде сопровождали и товарищи из КГБ. Впрочем, Веру такое сопровождение не раздражало, ведь она сама в свое время настаивала на обеспечении охраной всех «ответственных товарищей» — а в том, что она и сама стала такой «ответственной», у нее сомнений не было ни малейших. Да и привыкла она к присутствию охраны «где надо и где не надо» еще в «прошлой жизни»…
К тому же охраняли ее очень профессионально. Когда вечером, уже в сумерках, Вера возвращалась из театра в гостиницу Комитета, она заметила, как два парня, вроде бы мирно сидевших на скамейке, поднялись и довольно быстро пошли за ней. Что-то ей это напомнило, что-то из года так сорок седьмого — и девушка постаралась незаметно вытащить свой «Браунинг» из подмышечной кобуры. А, услышав щелчок взводимого курка, она его выхватила — но даже повернуться не успела: раздались два глухих выстрела, а затем раздался громкий голос:
— Вера Андреевна, все в порядке, не беспокойтесь… только подождите минутку, мы вас все же проводим, как только подкрепление подойдет.
На мостовой лежали две тушки, причем одна ворочалась, а другая валялась неподвижно, и стоящий рядом парень с наганом в руке пейзаж прокомментировал:
— Вы уж извините, этот гад пистолет достал уже, пришлось его на месте работать. А второго я стреножил, сейчас подмога подойдет — я же не могу его так оставить.
— А вы один работали? — удивилась Вера.
— Почему один? Васька как раз за подмогой побежал, но тут недалеко, вон он… сейчас подойдут и мы вас до гостиницы и проводим. А вы, гляжу, и сами работать приготовились, храбрая вы девушка. Но все же не стоит вам руки-то марать, наша это работа…
— И много тут у вас… таких?
— Не то, чтобы много, но попадаются. Однако скоро попадаться перестанут: Комитет местную милицию изрядно почистил, и с этими уже быстро окончательно разберутся. Еще комсомольские дружины организовали, по почину какой-то старухи… только я не знаю, кто это, ее даже по имени не называют нигде. Но старуха, видать, тоже боевая! Все, можно идти, ребята сами уже все сделают.