Старуха 3
Шрифт:
— А патроны к ним?
— В Тугнуйске производство уже налаживается. Только вот что…
— Что?
— Лично мне не нравится, что у нас на всю страну только один завод в Муроме капсюли делает. И не одной мне, так ребята с Тугнуйского комбината предлагают еще один заводик выстроить. Тоже недалеко от комбината, село там есть подходящее, Никольское…
— Так, и сколько на это тебе денег нужно? Сама, как я понимаю, ты сейчас копеечкой разжиться будешь не в состоянии… некоторое время.
— Правильно понимаете. Но я спрашиваю не из-за копеечки, об этом я и с Тихоновым договориться могу. А вот люди, которые туда
— Ну вот, мечтал, что хоть годик от твоих идей отдохну… ладно, займусь. Но, надеюсь, на этот год список твоих гениальных идей заканчивается. Виктор, а у вас как дела на работе идут? Мне про Старухины заменители алмазов интересно: их на самом деле можно много и недорого производить?
— Пока про много говорить рановато, опытная установка дает хорошо если граммов триста в день. Но это именно опытная, работы и дальше ведутся, перспективы обнадеживающие.А насчет недорого… пока получается, что всего раз в пять дешевле алмазов… природных.
— А какие еще бывают?
— На почти такой же установке можно и алмазы в перспективе производить. Первые, общим весом карат в пять, мы уже получили — хотя пока они выходят даже дороже натуральных, но технология-то вовсе не отработана…
— Кстати, об алмазах, — встрепенулась Вера, допив чай. — Надо будет товарищу Мирчинку сказать, чтобы геологи в Якутии, где-нибудь в окрестностях Вилюя, летом глину голубую поискали.
— Там что, алмазы есть? А ты откуда знаешь? Где именно?
— Алмазы — есть. Слышала где-то когда-то. Где именно — вообще без понятия, но вроде не очень далеко от реки. Насколько далеко — даже примерно не отвечу.
— Это тебе опять приснилось?
— Нет, я это точно знаю.
— А почему только сейчас об этом говоришь?
— Потому что раньше знала, но забыла, а сейчас разговор об алмазах зашел — вот и вспомнила. Да и раньше-то в стране все равно не было ни средств, ни возможностей нормальную геологоразведку провести… да и защитить страну толком мы не могли. Представляете, сколько бы врагов на нас накинулись бы!
— Представляю… Ладно, опять ты на пару миллиардов наговорила, а теперь успокойся и собой займись. Музыку там напиши… только сама, не желаю больше несуществующих женщин искать! А твои музыкальные упражнения я как-нибудь вытерплю, к тому же ты скоро этим сможешь днем заниматься, не терзая мои уши.
— В самом деле, Вер, — заметил Витя, — у тебя музыка получается ведь замечательная!
— Не получается. Каждый может хотя бы раз в жизни хорошую музыку придумать — но записать ее для других людей… кстати, это, Лаврентий Павлович, очень веский довод в пользу музыкального образования школьников.
— Тебя надо наркомом культуры назначить, чтобы сама этим и занималась. А музыку ты и в самом деле можешь очень хорошую писать.
— Еще повторю: каждый может хорошую музыку придумать, под настроение. Ну было у меня как раз такое, рассталась с детской влюбленностью, стих подходящий вспомнила — а тут Надя подвернулась: без нее у меня бы всяко ничего не получилось бы.
— А поподробнее про влюбленность детскую можно? Ты же эту песню год назад написала?
— Лаврентий Павлович, может расскажем ему? Все же какой-никакой, а муж, и он уже волнуется…
—
— Без разрешения начальства — ни в коем случае.
— Да и черт с тобой, приму ответственность на себя, тем более Виктор все проверки прошел и все подписки дал. Виктор, ваша супруга… только это относится к государственной тайне высшей категории, даже в Политбюро об этом знает только три человека… в общем, ей не двадцать восемь, а только двадцать три… на днях исполнится. Да, она в университет поступила в двенадцать… и смиритесь с тем, что женились на гениальной девчонке. Но теперь-то она всяко уже взрослая, солидная… на что очень хочется надеяться, замужняя дама. Думаю, вас эта новость не очень расстроит, все же вы женились-то не на паспорте, а на этой заразе… но… в общем так. В любом случае, вам вероятно следует это знать — по крайней мере, чтобы не беспокоиться о здоровье ваших детей…
Когда Вера уже ложилась спать, Витя спросил:
— А чего я про тебя еще не знаю?
— Теперь ты про меня знаешь уже всё, за мелкими исключениями, про которые никто никогда не узнает, их женщины вообще никому не рассказывают.
— А… а почему раньше не говорила?
— Ты же слышал, что Лаврентий Павлович сказал: это государственная тайна высшей категории. Кроме меня об этом знали только товарищ Сталин, Лаврентий Павлович и с недавних пор товарищ Тихонов. Теперь еще и ты, и этого достаточно. Да и прав был Лаврентий Павлович, когда сказал, что не в паспорте дело: у меня иногда возникает впечатление, что я в этой теплой компании знающих вообще старше всех. Не просто же так меня Старухой прозвали: чувствует народ во мне что-то такое… Ладно, спим: завтра снова на работу… да, ты что-то говорил про пуансоны, которые давления не выдерживают?
В конце февраля состоялся очередной, уже восьмой Съезд Советов. В правительстве была идея провести чрезвычайный Съезд еще в конце тридцать шестого года, но идея поддержки в руководящих массах не нашла: слишком много «ответственных товарищей» из-за войны в Монголии были туда переброшены для оказания «неотложной помощи» столь резко расширившейся дружеской стране и физически не успевали вернуться до конца года. А случится Съезд месяцем раньше или позже — это особой роли все же не играло.
То есть большинство людей считало, что эти месяцы были не особо важны, но некоторые товарищи думали иначе. И за два месяца провели «воспитательную работу» среди избранных делегатов так, что новая Конституция была на Съезде принята практически единогласно. За этим Лаврентий Павлович очень внимательно следил, и результатами остался очень доволен. Лично ему больше всего радости доставило то, что идеи некоторых товарищей Съезд единодушно отклонил, и Закавказская республика осталась единой. Впрочем, с республиками по новой конституции все вообще было интересно: Союзные и автономные теперь получили равные права (за мелкими исключениями, особо оговоренными в принятых там же, на Съезде, законах). Полностью исключалась любая дискриминация населения по национальному признаку и социальному происхождению, провозглашалась «свобода совести», вводилось обязательное восьмилетнее образование (тоже в деталях расписанное в отдельном законе). И в целом все остались довольны. Ну, почти все.