Старуха 4
Шрифт:
— Но у нас есть чем заплатить за поставки!
— Еще раз: они ни в какие разборки в Европе влезать не будут. Ни прямо, ни косвенно. Лично я подозреваю, что они просто решили постоять в стороне от драки, а когда она закончится, то просто подобрать то, что после драки останется. Так что нам придется рассчитывать исключительно на свои силы… я уже отдал распоряжение вернуть в Метрополию все линкоры, треть тяжелых крейсеров, по возможности сюда же в ближайшее время перевезти из колоний около полутысячи самолетов. В том числе и две трети истребителей. А вам стоит подумать о том, как быстро увеличить производство этих истребителей здесь. Мы пока не знаем, как русские сумели сбить все наши бомбардировщики, но от турок уже пришло информация, что несколько наших летчиков… десятка два, а возможно и больше, ими уже подобрана и их в ближайшею неделю доставят в Стамбул. Правда, нам еще предстоит договориться о том,
— Это уже не ваша забота.
— Моя. Мне тоже необходимо знать, как русские сбивали наши самолеты. По той информации, которую выдают из газеты, сами они потерь не понесли…
— И вы им верите?!
— Обязан учитывать и такой вариант, что на этот раз они сообщают правду. В Японии они летчикам императора устроили небольшой такой армагеддон,и японцы подтверждали, что битвы в воздухе шли исключительно в одном направлении — но с тех пор прошло немало лет, а авиация развивается очень быстро… как и мастерство пилотов. Но в любом случае мы просто обязаны знать, что там произошло!
— Хорошо, можете идти… я обдумаю ваши замечания.
Некоторое время британский премьер молча сидел в своем кабинете, раздумывая о том, как Британия накажет зарвавшихся коммунистов. И картины, возникающие перед его мысленным взором, становились все красочнее — но дверь в кабинет открылась и в него буквально ввалился Черчилль:
— Извините, господин премьер-министр, за внезапное возвращение, но я думаю, что принес вам новую пищу для размышлений о победе над коммунистами. Сегодня, в двенадцать часов одну минуту по московскому времени в Алта-фьорде затонул корабль его величества «Нельсон».
— Как?
— Разломившись пополам. Есть некоторые нечеткие свидетельства о том, на него упала бомба…
— Кто допустил туда бомбардировщики?!
— Никаких бомбардировщиков никто там не заметил. Правда, опять есть не очень достоверные свидетельства о том, что в небе, где-то очень высоко, какие-то самолеты все же были замечены — но вот шум моторов там точно никто не слышал. Я уже распорядился отправить в Алту комиссию, группа экспертов вылетает в Осло в течение часа, а сколько им потребуется времени, чтобы добраться до Алты… там есть аэродром, но день очень короткий еще. Все же надеюсь, что завтра они до места уже доберутся и мы будем знать, что же там случилось. Но то, что это дела рук русских, сомнений нет.
— Почему вы так уверены, Уинстон?
— Потому что товарисч Молотов позвонил нашему послу в пять минут первого и произнес всего два слова: «напоминание первое»…
Глава 9
Французам хватило первого «напоминания»: после того как на рейде Латакии взорвался и затонул буквально за пару минут их «линкор» «Дюнкерк», до них дошло, что товарищ Молотов не блефовал, а девять миллионов четыреста тридцать четыре тысячи долларов золотом — сумма в общем-то и небольшая. Девять шестьсот двадцать с учетом «пени»… А проведение расчетов в американской валюте объяснялось просто: французское золото мало что было весьма низкопробным, так еще даже в монетах одного года выпуска лигатура менялась практически произвольно, и его принимать СССР согласился лишь с условием, что будет сам проводить аффинаж всего поставленного металла (причем за два с половиной процента от объема платежа), а вот американские монеты советские власти согласились принимать просто «на вес». Американские деньги в нужном количестве во Франции были — и с французами вопрос тут же был урегулирован.
Британцы же заартачились: мало того, что стоимость ценностей, перечисленных в ноте Молотова, была раз в пять больше, чем размер «французской контрибуции» (о которой, правда, англичане не знали), но в список входил алмаз, ныне украшающий корону британских королей. К тому же им стало известно, что насчет потерь «русские, как всегда, наврали»: кто-то из НКИД слил лимонникам информацию, что только над Турцией у русских было сбито минимум семь самолетов. НКИД тут «возник» просто потому, что турки, опасаясь серьезных претензий от северного соседа за то, что они пропустили через свою территорию армады бомбардировщиков, именно через представителей этого наркомата поспешили известить советские власти, что «пять советских летчиков, найденные на турецкой территории живыми, будут переданы советским властям в самое ближайшее время, как и тела двух погибших»… На самом деле в последней «собачьей свалке», в которой девять эскадрилий И-14 добивали налетчиков, было сбито одиннадцать советских самолетов (и два десятка получили различные, большей частью незначительные, повреждения), а убитыми было потеряно четыре человека — но первые сообщения в Москву на тему «потерь нет» во-первых, и звучали иначе: «наши потери пока
Шестого марта Всеволод Михайлович принял британского посла по его просьбе.
— Господин Молотов, правительство поручило мне предложить проведение срочных переговоров по вопросу передачи вам части царских ценностей. Я уверен, что наши стороны смогут быстро согласовать список передаваемого и определить формат и место передачи. Британская делегация, если вы согласны на такие переговоры, может прибыть в Москву уже к одиннадцатому марта.
— Сэр Сидс, советское правительство и я лично высоко ценят вашу работу, направленную на развитие дружественных отношений между нашими странами. И, чтобы эта работа и далее продвигалась в нужном нашим странам направлении, мы готовы подождать до понедельника доставки всех, я особо подчеркиваю: всех перечисленных ранее ценностей, а так же двух миллионов фунтов золотом за столь досадное непонимание наших шагов, направленных на урегулирование конфликта. В то же время вынужден сообщить, что в случае, если в понедельник до двенадцати часов дня по московскому времени советский народ не получит эти ценности здесь, в Москве, то следующим напоминанием будет лондонский Тауэр, а следом за ним — в качестве последнего напоминания — Вестминстерское аббатство.
— Вы с ума сошли! Это же…
— Это будут довольно громкие напоминания, согласен — но зато их услышит каждый британец. И, спешу заметить, это наши окончательные условия…
Французы поступили просто и при этом продемонстрировали (то есть изо всех сил постарались продемонстрировать) то, что «они совершили ошибку, но не утратили доверия к руководству СССР»: золото (там и было-то чуть меньше тонны, если вместе с ящиками считать) просто самолетами доставили в Стокгольм, а сопровождающий последний груз французский полковник при передаче ящиков товарищу Афанасьеву сказал:
— Мне поручено передать вам, что у нас груз был просто взвешен, там пару кругляшков добавили на случай, если случайно фальшивка попадется — а если этого не хватит, вы просто сообщите в наше посольство, недостача будет немедленно скомпенсирована. Единственной просьбой будет в случае такой недостачи сообщить номер ящика, в котором такая обнаружится, чтобы мы уже у себя приняли меры против возможного воровства.
Англичане же, доставившие груз в тот же Стокгольм на своем эсминце, устроили из передачи ценностей целую церемонию: четыре каких-то «эксперта» из британского казначейства передавали приглашенным советским экспертам каждую ценность отдельно и требовали их подписи под передаточными документами, а за особо ценные «экспонаты» расписывалась Александра Коллонтай лично. Но к ужину в воскресенье все же вся процедура была закончена.
Король Густав Бернадотт для этой «торжественной церемонии» даже выделил специальное помещение в своей резиденции, а когда все закончилось, он отдельно пригласил к себе Егора Дементьевича:
— Надеюсь, господин торгпред, — последнее слово он тщательно проговорил по-русски, — ваше правительство знает, что делает. Нам меньше всего хочется, чтобы в Европе началась новая война.
— От лица советского правительства… и лично от госпожи Синицкой я приношу вам огромную благодарность за столь существенное содействие в деле предотвращения войны между Советским Союзом и некоторыми странами, чье руководство повело себя несколько неосмотрительно. Пользуясь случаем, я хочу сообщить, что в соответствии с последним указом нашего Верховного Совета в знак особой признательности за вашу деятельность в области укрепления мира между народами вы награждены орденом Дружбы народов, учрежденного два дня назад. Принимая во внимание непростую международную обстановку, СССР указ о вашем награждении публиковать без вашего на то явно выраженного согласия не будет, а знак ордена вам вручат несколько позднее: орден только что учрежден, сами ордена просто изготовить не успели…