Старуха 4
Шрифт:
Почему-то у Веры в голове крутилась какая-то Аделина, но прокрутив в голове всех знакомых, она смогла вспомнить лишь управляющую бельгийским торговым представительством компании Марты — мелкую и довольно склочную тетку возрастом под полтинник. Ее даже Марта с трудом переносила, но вот торговать всяким та тетка умела исключительно хорошо… Однако сопоставить ее и прозвучавшую сейчас музыку Вера все же не смогла:
— Назову пьесу просто: баллада для дочери — вот как Лизавете она понравилась. Кстати, пора эту хулиганку переодеть на ночь…
В четверг, когда Вера после первой пары неторопливо шла по территории Лабораторного завода, ее окликнул Миша Терехов — инженер по радиоаппаратуре,
— Привет, Старуха, давненько я тебя не видел. И к нам ты теперь вообще не заходишь… что делаешь?
— Как всегда, лекции читаю, семинары провожу, лабораторки всякие…
— А я спрашиваю, что ты делаешь вот прямо сейчас?
— Думаю. У меня сейчас окно, но обедать вроде рано, однако потом у меня еще две пары без перерыва — и я думаю, чем бы таким перекусить, чтобы с голодухи не помереть после четвертой. И когда перекусить: сейчас или перед началом следующей пары.
— То есть через час? Тут, мне кажется, никакой разницы не будет.
— Через два часа, даже чуть побольше: у моих перед третьей парой как раз обеденный перерыв.
— Тогда пошли со мной: ребята со студии откуда-то сманили в наш буфет очень хорошего повара, он такое творит! Лично я уже дома больше не обедаю, и даже не завтракаю. А по возможности и не ужинаю.
— А жена тебя за это не побьет?
— Так она тоже на студии работает, мы с ней на пару питаться ходим. И даже детям из нашего буфета ужин носим…
— Тогда пошли, оценим вашу выдающуюся кухню. Но я-то ладно, а почему ты по территории без дела бродишь?
— Я с делом брожу. Сашка Соловьев из своего Владимира привез маримбу стеклянную, говорит, что по твоему заказу ее сделал. Но он, похоже, тебя боится, попросил меня за тобой сходить.
— Так уж и боится?
— Может быть, а может и нет: он сейчас в студии эту шайтан-машину устанавливает. Вот уж не повезло бедолаге!
— А в чем не повезло?
— Он еще барабанную новую установку привез, тоже как стеклянная выглядит. Прозрачные барабаны, он их из полиакрилата сделал. И сам-то он на ней играть давно уже научился, а вот ребята из консерватории… так что днем он в студии, а после обеда музыкантов стучать по всему учит. Вроде как трех человек учит на маримбу играть, и человек пять — на барабанах. А в результате ему просто поесть получается некогда. И знаешь что? Ему спиться не дает лишь то, что ты за пьянку сразу с работы выгоняешь, невзирая — потому что музыканты эти часто до свинского состояния напиваются. Ну и то, конечно, что он с женой сюда приехал…
В буфете — точнее, в небольшой столовой на полтора десятка столиков — было, несмотря на совершенно «не обеденное время» — довольно людно. То есть мест там не было, но когда Вера посетовала на то, что она поддалась Мишиным уговорам и не пошла в студенческую столовую, но Миша ее успокоил:
— Мы в студии поедим, причем без суеты, там место есть. Ираклий Константинович! — обратился он с здоровенному, под два метра ростом, повару, — к нам гостья пришла, Вера Андреевна. Вы не могли бы для нее сделать легкий такой перекус? Мы будем в новой студии…
— А времени у гостьи сколько? — поинтересовался, судя по сильному акценту, грузин.
— Часа полтора…
— Тогда я все приготовлю, попрошу Ларису вам еду принести… где-то через полчаса готово будет.
— Вот, заходи, — Миша пропустил Веру вперед, — это наша новая студия. Видишь, сколько тут места? А там как раз эту стеклянную маримбу Сашка и ставит… уже поставил и убежал куда-то. Но скоро вернется!
— А это что за страшный сундук? — спросила Вера, глядя на огромный электрический агрегат, занимающий почти все место перед огромным окном, отделяющим аппаратную от студийного зала.
— Это — пульт управления вон тем магнитофоном, — и Миша показал уже на другой металлический
— Насколько я помню, у вас магнитофоны все же поменьше были…
— Ну да… только этот — не просто магнитофон, у него сразу двадцать четыре стереофонических дорожки. Для записи-то пластинок звук, исполнение должно быть идеальным — а если какой-то музыкант сфальшивит, то все заново приходится играть. Вот мы и придумали: там, в студии, когда оркестр играет, мы разные инструменты помещаем в клетушки… стенки ставим такие же стеклянные, как и в аппаратной, с трехслойным стеклом, и пишем их по-отдельности. И если кто-то сфальшивит, то переигрывать приходится лишь одну партию. При этом — вот тут на пульте специальные переключатели есть — тот, кто заново партию играет, через наушники слышит все остальные партии, то есть как бы вместе с оркестром свою партию исполняет. Мы уже попробовали, две пластинки таким образом уже записали…
— То есть с этим магнитофоном можно вообще каждую партию отдельно играть?
— Наверное, да.
— А как вы добиваетесь синхронности звука?
— Очень просто: все пишется на одну пленку, а работает каждая головка на запись или на воспроизведение, вот этими переключателями и устанавливается. А когда все готово, мы просто все каналы на воспроизведение ставим. Тут каждый канал можно для стереофонической записи сдвигать вправо-влево, громкость для каждого отдельно регулируется… мы с ребятами этот аппарат почти два года делали! Хотя все равно хреново получилось: тут пленка шириной в шестнадцать сантиметров используется, ее даже переставлять нельзя, потому что сразу настройка каналов сбивается, перекос головок заметный получается — а всей пленки хватает всего на десять минут записи. Сейчас ребята во Фрязино думаю, как бы эту проблему решить, а пока…
— Миш, как я поняла, тут теоретически один человек может по очереди все партии исполнить?
— Хм… действительно. А что, хочешь попробовать?
— А студия плотно в работе занята?
— Вообще не занята, мы только аппаратуру настраиваем, так что в план ее еще не включили. И, опять же, микрофоны еще не все изготовлены, так что до конца октября…
— Тебя мне просто господь бог послал, не иначе. Значит так, у меня во вторник двухчасовое окно и в четверг, а в пятницу вообще с двенадцати до четырех… у тебя для этих твоих железяк электрических операторы есть?
— Пока я за оператора, и Володька — но он сейчас во Фрязино…
— Сможешь мне выделить время в мои перерывы? И свое уделить в качестве оператора?
— Старуха, ты меня обидеть что ли решила? Вся студия и я вместе с ней в твоем распоряжении! А вот и перекус принесли…
— Ты вроде произнес слово «легкий»…
— У Ираклия Константиновича «легкий» — это как раз вот столько. А «плотный» мы заказываем только если нас тут сидит человек пять, и сидеть мы всю ночь собираемся…
Подошедший вскоре Саша Соловьев тоже получил массу «ценных руководящих указаний», но он принял участие лишь в первой сессии звукозаписи, а потом просто вызвал из Владимира молодую девчонку, которая — по его словам — «с любыми ударными куда как лучше меня обращаться умеет». И оказалось что да, умеет: она мало того, что занималась изготовлением маримб на заводе, так еще и в заводском ансамбле играла — как раз на ударной установке. А за плечами у нее была Владимирская музыкальная школа по классу фортепьяно — и до конца месяца у Веры времени на отдых вообще не оставалось. И ровно в тот момент, когда Вера объясняла девочке Оле «а сейчас ты на маримбе делаешь вот так: динь-дон, динь-дон… про другие инструменты не думай, они уже свое отыграли… а микрофоны твои мы, пожалуй, поставим вот сюда…», Станислав Густавович, вытащив откуда-то бутылку сока и пару пирожков, приступил к объяснению того, как работают разные финансовые системы…