Старуха 4

Номен Квинтус

Но всю эту «музыку» Вера вообще не ради славы затеяла, ей гораздо важнее было показать всей стране, что музыку умеют играть не только в столице. Ну и показала, причем о возможных последствиях она даже не задумывалась. А последствия получились куда как более интересными, чем можно было ожидать.

На запись она все же пригласила почти десяток молодых преподавателей музыки из подмосковных школ, причем именно из школ музыкальных. А молодежь — она всегда старается «превзойти учителей», а тут им Вера показала новую манеру исполнения произведений очень даже классических. И всем этим молодым тоже захотелось «сделать так же» и «оставить свой след в музыкальной истории». А так как этого захотелось не им одним…

Двадцатого октября,

одновременно с двумя Вериными миньонами, в продажу поступил и «гигант», на котором «Четыре времени года» Вивальди были уже записаны целиком. В том же стиле, что и Верины записи (а «Шторм» и «Зима» просто были продублированы с миньона), где все не поместившиеся на миньон части были сыграны как раз этими самыми «молодыми преподавателями» и их лучшими учениками. А еще вышел новый миньон, где на одной стороне была записана «в новом стиле» «Ода к радости», а на другой — «Полет шмеля», и все пластинки раскупались мгновенно. В особенности миньоны: все же два с полтиной куда как меньше семи рублей за «гигант», но и те на прилавках не залеживались.

Однако сама Вера радовалась вовсе не «коммерческому успеху» своих пластинок (а по новому законодательству в области авторских прав гонорары авторов и исполнителей от тиражей вообще не зависели), а тому, что музыканты из других городов и даже сел поверили в то, что «музыка не только в Москве делается» и сами стали активно стараться сделать что-то своё. Студийные магнитофоны (разной степени паршивости) уже почти во всех музыкальных училищах, выстроенных по Вериной инициативе, имелись — и на «Мелодию» просто хлынул поток «демонстрационных записей» со всей страны. Конечно, многие из них были буквально отвратительными, и не в техническом плане, а в плане мастерства исполнителей — но попадалось немало и очень неплохих вариантов. А после того, как Вера буквальны выбила из товарища Тихонова «фонды» для приглашения хороших музыкантов и целых коллективов «для записи» в Москву, Лианозовская студия вообще перешла на круглосуточный режим работы: там же записывали музыкантов со всей страны. За исключением московских, ленинградских и киевских: этих на студию не приглашали принципиально.

Однако начавший подниматься ропот столичных музыкантов как-то сразу угас уже двадцать шестого октября: товарищ Молотов опубликовал свой указ о введении платы за обучение в старшей школе и в институтах — и в столицах музыканты поняли, что на их вопли вообще никто внимания обращать не будет. Если правительство даже такую, явно население не обрадующую, меру пошло, то уж на страдания столичной богемы они внимания точно обращать не станут. Хотя… возможно тому, что на них внимания не обратят, придется и радоваться…

— Мне вот совершенно непонятно, почему все же Вера Андреевна запретила парням из «Мелодии» столичных музыкантов записывать, — то ли поинтересовался, то ли пожаловался Валентину Ильичу Иосиф Виссарионович. — Поднимать культуру на периферии, конечно, важно — но ведь и хорошее, качественное искусство народу давать необходимо…

— А она и дает именно качественное, — пожал плечами товарищ Тихонов. — Причем одновременно и дает, и поднимает. Я знаю, что ее исполнение классических произведений вам не понравилось, но, должен заметить, именно ее исполнение народ и привлекает все больше к прослушиванию классической музыки. В основном, конечно, молодежь, но и люди взрослые сейчас с большим удовольствием стали на концерты ходить музыкальные. А еще, на что я особое внимание обратил, у нас возник дефицит нот: брошюры с нотами классической музыки раскупают еще до того, как они в магазины попадают.

— Спекулянты оптом скупают, что ли? Нужно будет обратить внимание НКВД на такое безобразие…

— Никакого безобразия: сейчас КОГИЗ про предложению Веры организовал в своих магазинах подписку на разные издания, не только на ноты, а вообще на любые книги, которые они печатать

собираются. Это им сильно помогает заранее потребные тиражи определять — и на ноты как раз подписка проходит особенно сильно. По крайней мере любые издания нот произведений Вивальди у них уже на год вперед распроданы, на Бетховена тоже на полгода минимум. А Вера только смеется: вот, говорит, выйдет пластинка Пахельбеля — и вообще всех немцев народ на два года вперед раскупит. Деньги-то небольшие, но видно уже: люди сами хотят такую музыку играть научиться.

— Небольшие — это сколько?

— Действительно небольшие. Подготовка тиражей обходится, конечно, немало — но распределять эти расходы на пару тысяч экземпляров или на пару сотен тысяч — разница в цене очень заметная. Сейчас последнее издание «Времен года» того же Вивальди в продажу поступит по двадцать пять копеек, потому что заказов на него — причем заказов уже оплаченных — поступило в КОГИЗ на двести с лишним тысяч экземпляров.

— Понятно… хотя и несколько… неожиданно.

— Другое еще неожиданнее: парни с «Мелодии» говорят, что им стало приходить очень много записей, демонстрационных, то есть только чтобы специалисты послушали и решили, стоит ли это издавать, и они имеют в виду записи только в классическом стиле. Неверно сказал: новых произведений в этом новом Верином классическом стиле. А уж сколько теперь народу записывается во всякие кружки музыкальные — впору новые заводы строить для выпуска музыкальных инструментов.

— И что вам в этом препятствует? — довольно ехидно спросил его Иосиф Виссарионович. — опять нехватка рабочих?

— Отнюдь, — с тем же ехидством в голосе ответил товарищ Тихонов. — В первую очередь нам в этом препятствует наличие заводов старых. В Одессе есть завод, скрипки производящий — но, по мнению музыкантов, одесские скрипки даже пионерам для первоначального обучения давать стыдно. В Москве дело немногим лучше обстоит — но сейчас вроде бы здесь товарищ Витачек за качество продукции всерьез взялся. Вера Андреевна ему такие полномочия предоставила… в общем, в следующем году, будем надеяться, за качество московских скрипок краснеть не придется. Но ведь не одними скрипками страна наша богата! А госинститут музыкальной, извините, науки — по мне вообще так сборище шарлатанов — разных бракоделов лишь поддерживает, не дает среди них правильную воспитательную работу провести. Вот все магазины культтоваров у нас и завалены никому не нужными инструментами, а нужные народ с огромным трудом выискивает. И находит далеко не всегда. До смешного дошло: из Вологды в Тугнайск жалоба пришла на отвратительное качество поставленных в тамошний культторг инструментов. Мы проверили: а туда отгрузили одесские поделки с переклеенными этикетками. Знали же, собаки сутулые, что народ в магазинах ищет!

— Какие собаки?

— Извини, это Вера так ругается… часто, вот и нахватался…

— Кто переклеил, нашли?

— И нашли, и даже расстреляли… а с фабрикой-то в Одессе что делать?

— Себе в НТК забрать предлагаешь?

— Разве что для того, чтобы сжечь ее. Рабочие там, что по продукции прекрасно видно, изначально рукожопые, хороший инструмент они в принципе сделать не способны.

— Забирай, сжигай, рабочих уволь нахрен. Ты в одном прав: мы больше не можем позволить себе производить третьесортный продукт. А новую скрипичную фабрику…

— В Братске построим, там вокруг лес на Ангаре превосходный.

— Я слышал, что даже превосходный еще лет двадцать как-то особо сушить нужно…

— Десять для приличного, не лучшего, но очень даже приличного, хватит. А у Веры только в Лесогорске на складах дерева, чуть ли не до революции срубленного, на две рояльных фабрики запасено. Там как раз перед революцией много всякого собирались строить крестьяне-переселенцы, и леса заготовили очень много…

— А на какие шиши заводы строить собираешься? Ты ведь вряд ли одним скрипичным заводом ограничишься.