Старуха 5
Шрифт:
— И почему?
— До вечера не потерпишь? Ну тогда я пару минут еще у тебя займу… по пути к обеду. У меня приказ хорошо кашку кушать.
— Нино? — понимающе улыбнулся Сталин.
— Нет, начальство! Сам же Старуху зампредом ГКО назначил, вот она и стала надо мной начальницей. А она строгая! Пойдем, тебе тоже не стоит о еде забывать: силы нам сейчас как никогда нужны…
Вера, несмотря на начавшуюся войну, весь день провела совершенно обычно: погуляла с детьми, вовремя ела, днем поспала еще пару часиков. А вернувшемуся с работы Вите сама приготовила вкусный ужин.
— Вер, ты что, совсем
— Нормально я себя чувствую. Просто не волнуюсь напрасно о том, на что повлиять никак не могу. Мне вообще волноваться вредно.
— Что, уже рожать собралась?
— Нет, в мае рожать что-то не хочется. Есть такая примета: кто в мае женится, тот всю жизнь маяться будет, и мне что-то не хочется, чтобы ребенок на себе проверял верность поговорки. Так что пока потерплю.
— Да тут терпи-не терпи… как время подойдет…
— В июне подойдет, не дергайся. Ты с сеструхой-то поговори, может у нее еще кто из родни, из девочек, в Москве учиться хочет, а то Даша нас покидает, а в одиночку мне все же трудновато будет.
— Я маму позову…
— Она с тобой намучалась, дай ей пожить спокойно. Нино Теймуразовна тоже помощь предлагала, и знакомую какую-то молодую сватала мне в помощницы, но я все же родню предпочитаю: родне-то и подзатылину дать можно, а посторонних лупить как-то некузяво.
— Тогда я с отцом поговорю, у него племянниц штук шесть разных. А что на фронтах творится, ты знаешь?
— У вас радио на работе отключили?
— Радио-то мы слушали непрерывно почти, но…
— Ясно. Знала бы, и то не сказала бы, форма допуска у тебя недостаточная. Но — не знаю, мне просто неинтересно. Если что-то плохое случится, то мне сообщат… скорее всего сообщат, а раз не сообщают, то все пока неплохо идет и волноваться не о чем.
— Понял. Вер, я завтра в командировку, дня на два, в Нижний: там на станке нашем здоровенной какая-то заковыка случилась, нужно разобраться… очень срочно.
— Корпус реактора уже точить начали?
— Уже третий, это я тебе говорю как человеку с достаточным уровнем допуска. А первый вообще уже в Комсомольске… и ребята оттуда звонили, тоже помочь сильно просили. Отпустишь? Я где-то на недельку…
— А твое начальство?
— Они уже мне и командировку выписали…
— Вить, мы с тобой — просто работники, и обязаны, тем более теперь, распоряжения начальства выполнять. И, заметь, твое начальство — это не я, я тобой только дома командовать имею право, как, впрочем, и ты мной. А теперь я вообще в декрете и твоему начальству вообще не указ. Спасибо, что хоть предупредил… маму пока пригласи, одной мне действительно трудновато будет. И ты это… мы — победим! Доел? Тогда посуду сам помой, я что-то устала…
Борис Михайлович внимательно изучил сводки с фронтов и ненадолго задумался. Ему, как начальнику Генштаба, было интересно и то, что хотел получить враг — и по всему выходило, что целей своих немцы не достигли. Да, имелись у них отдельные успехи, но в целом определенное преимущество пока было на стороне СССР. Пока было — а вот что будет дальше, предсказать было очень трудно. Ведь немецкие генералы — отнюдь не дураки, они умеют очень быстро и правильно оценивать обстановку, и получив по морде в одном месте они
И товарищ Шапошников вдруг подумал, что совет, который ему дала одна очень беременная женщина, на самом деле исключительно полезный: нужно не гадать, а просто сделать так, чтобы враг «придумал» такое, для чего все меры противодействия уже готовы. Только сделать это было не очень-то и просто… однако — возможно. А раз возможно…
Борис Михайлович наклонился к столу и стал быстро записывать тезисы завтрашнего распоряжения Генштаба. А что по этому поводу скажет товарищ Василевский, его уже вообще не беспокоило.
Глава 13
Самой большой проблемой для Советской армии стала эвакуация населения из прифронтовой полосы. То есть технически это проблемой не было, но вот люди к эвакуации отнеслись довольно странно. Проще всего было в Западной Белоруссии: народ в целом молча грузился на выделенные автомобили. Хотя отдельные граждане всячески возражали и эвакуироваться явно не желали, большинство белорусов восприняло процедуру очень спокойно, а остались в основном поляки и евреи (что очень сильно удивляло Лаврентия Павловича, который был назначен ответственным за вывоз людей). Хотя все же евреи тоже в большинстве были «за», но вот оставить «нажитое непосильным трудом» большинство из этого большинства категорически не желало — а условия эвакуации были простыми: вывозили людей с минимумом вещей, еще разрешалось захватить с собой мелкую домашнюю скотинку (только собак и кошек, даже кур забирать запрещалось).
Причины такого «минимализма» были просты и понятны: скотину кормить при эвакуации было просто нечем и там, куда людей вывозили, места для домашней живности просто не было — но вот некоторым это почему-то сильно не понравилось. Еще не понравилось и то, что уже в момент эвакуации всех молодых мужчин прямо на месте и мобилизовывали, указ об этом Вячеслав Михайлович зачитал по радио утром в понедельник — так что довольно много народа решили остаться чтобы «в армию не забрили».
Но почему-то больше всего народу не захотело эвакуироваться из городов, и Лаврентия Павловича сообщения об этом доводили буквально до бешенства. Страна тратила огромное количество драгоценных ресурсов для того, чтобы в прифронтовую зону направить десятки тысяч автомобилей и автобусов — но они из городов выезжали полупустыми. Впрочем, долго беситься у Берии не получалось — других забот хватало, и больше всего забот было по части зачистки прифронтовых территорий от вражеской агентуры. А агентуры оказалось очень много, и местами эта «агентура» просто на части РККА в открытую нападала — хотя, как его и предупреждала соседка, этим в основном отметились жители Львова и Станислава, а так же окрестные хуторяне…
Но вот кроме этой самой прифронтовой полосы советские граждане к войне отнеслись несколько иначе, чем «в прошлой жизни», что не смогла не отметить про себя Вера. То есть совсем иначе относились: перед военкоматами не стояли очереди добровольцев — что, впрочем, объяснялось тем, что Молотов в своей речи особо подчеркнул о необходимости «соблюдать трудовую дисциплину и наращивать выпуск продукции», да и в магазинах ажиотажа не наблюдалось. И вообще, народ, казалось, еще не осознал, что мирная жизнь закончилась.