Старые амазонки
Шрифт:
— Давай я буду рассказывать, а ты, если что, поправишь. Хорошо?
Она молча кивнула, слезы уже стекали тоненькими струйками по щекам.
— Все началось с того дня, когда ты прочитала письма. Тебе стала понятна причина раздражения твоих родителей, почему они везде ходят с тобой. А потом, когда узнала сумму, вообще пришла в ужас. Ты прекрасно видела, как переживают папа и мама, и однажды увидела, как Марья Николаевна фотографировала тебя в школе. Так?
— Да, — чуть слышно прошептала Света.
— Кстати, у вас никто не болел
— Болел, — вставила Валентина Ивановна, — наш Граф, это кот, — пояснила она. — К нам даже уколы приходили делать из другого подъезда, имя-отчество забыла.
— Хорошо, продолжим. Потом ты видела ее около нашего дома и фотографии, которые были приложены к письмам. И фотоаппарат «Полароид». Ты наблюдательна.
Вероятно, ты каким-то образом узнала, что баб Маша ходит очень рано за молоком, и хотела ее припугнуть.
— Я просто решила ее дождаться. То, что она пойдет за молоком, я понятия не имела. Я встала в пять часов и ждала ее на лестничной клетке.
— Когда она появилась, у вас состоялся разговор, который ничего не дал?
— Да, она смеялась. Сказала, что сдаст меня в милицию, а если я кому-нибудь расскажу, то мне просто не поверят.
— Тогда ты достала газовый баллончик?
— Да, и она очень испугалась. Я хотела ее просто припугнуть, чтобы она отстала от нас, я пыталась ей объяснить, что денег у нас нет. А она сказала:
«Что-то не похоже. Все так говорят, а потом отдают». А я совершенно случайно нажала на баллон. Баба Маша вдруг схватилась за горло и стала задыхаться. Тут уж испугалась я и убежала. Я тут же позвонила в «Скорую», но они мне не поверили, я, конечно же, не назвалась.
— А потом опять пришло письмо?
— Да. Тут я совсем растерялась, решила, что я ошиблась и все это мне померещилось. Она замолчала.
— Что теперь мне будет? Меня будут судить?
— Нет, я никому не скажу, а сами они не догадаются.
При этих словах Валентина Ивановна громко всхлипнула и зарыдала. Глядя на мать, и Света перестала сдерживаться. Я слегка растерялась от такого потопа, но быстро найдя аптечку, накапала обеим валерьянки.
— Таня, вы не представляете, что вы для нас сделали. В каком кошмаре мы жили последние дни! Эти письма, а потом и Света рассказала все. У мужа — микроинфаркт. Он сейчас в больнице. Надо его обрадовать.
— Но как вы догадались? — прошептала.Света.
— Сначала, в первую нашу встречу, я не обратила внимания на одну твою фразу. А потом ее вспомнила. Я тогда сказала, что постараюсь решить проблему, а ты ответила, правда, еле слышно, что ты ее уже решила. Это первое, второе — изменение твоего настроения после очередного письма. Ты была уверена, что со смертью бабушки кончились твои беды, а тут… Отсюда и повышенная раздражительность. И третье — тебя, к сожалению, видели. Под описание ты подходишь, кроме волос, но это можно исправить… париком. Ты же брала его у Маши?
— Да, — она даже покраснела. — Но я убила, — она с трудом
— Не переживай раньше времени, еще не вечер. Пока большего я сказать не могу.
Я шепнула Свете на ушко несколько слов, и она заметно успокоилась, даже вздохнула с облегчением. Я могла ее понять.
— Это знаю только я, а теперь и ты. Пока молчим.
— Хорошо.
— Я вас оставлю. Мне еще надо кое-что успеть.
Придя домой, я первым делом позвонила Мишке и поинтересовалась насчет «пальчиков». Услышав ответ, я позвала его на финальную сцену нашей драмы.
Затем я пригласила к себе под разными предлогами Светлану Васильевну Никитову и Зою Борисовну Хмельницкую. Конечно, ни одна из них не подозревала о приходе другой.
Мишка прибыл довольно быстро после моего звонка.
— Знаешь, ты меня заинтриговала.
— А почему ты не спрашиваешь о моем здоровье?
— А что спрашивать? До вечера ты будешь в норме.
— Ты принес результаты?
— Да, вот «пальчики». Можешь полюбоваться. Очень неплохо получились, по-моему.
— Миша, у меня к тебе одна просьба. Ты должен спрятаться, как это ни банально звучит, в шкаф. Потому что другого места я не вижу.
— Если бы я не знал тебя столько времени, то подумал бы, что ты издеваешься. Но я уже привык ко всему и поэтому подчиняюсь.
Нашу дискуссию прервал звонок.
— Все, Мишка, давай быстро, шоу начинается.
Мишка, недовольно ворча, залез в шкаф.
— Герой-любовник, — донеслось до меня, пока он устраивался.
А я пошла к Двери. Передо мной стояла почему-то сияющая Светлана Васильевна. Она, похоже, хорошо выучила свою роль, судя по началу.
— Вы меня звали?
— Да, мне бы очень хотелось с вами поговорить.
— О, с вами всегда очень интересно общаться, Танечка.
В это время звонок раздался снова.
— Я оставлю вас на минуточку, — извинилась я. — Наша труппа пополняется.
Светлана Васильевна на какое-то время перестала улыбаться. Но когда я вошла в комнату вместе с Зоей Борисовной, она даже несколько растерялась.
— Вы хотели со мной поговорить, Танечка, но я вижу, к вам посетитель, может, лучше вы ко мне зайдете? — вставая, проворковала Никитова.
Она действительно была хорошей актрисой, жаль, что ее карьера не сложилась.
— Нет, нам будет хорошо втроем.
— Я что-то ничего не понимаю, — вставила Зоя Борисовна.
— Рассаживайтесь поудобнее, сейчас все поймете. Я внимательно оглядела своих собеседниц. Все-таки некоторое напряжение чувствовалось, как ни пытались они его скрыть. Это в какой-то степени доказывает верность моих предположений.
— Итак, сударыни, у меня к вам вопрос. Зачем вы посылали все эти письма? — я вытащила из-под книги всю корреспонденцию.
— Танечка, что это? — все еще играла Светлана Васильевна.