Старые черти
Шрифт:
Служба проходила очень помпезно — несколько священников, вышитые белые облачения, молитвы нараспев, — и Питер даже обрадовался, представляя, насколько это раздражает прихожан старой кальвинистской закалки, как вдруг заметил, что один из участников действа, которого он принял за женственного юношу, на самом деле женщина, молодая и довольно привлекательная. Вот черт! А он-то думал, что весь смысл валлийских традиций в том, чтобы не напороться на что-нибудь этакое. На него навалилась страшная усталость, желание скорее со всем покончить; правда, это чувство довольно скоро ушло. В самом конце, когда священник благословлял молодых, Питер увидел слезу на щеке жены и обнаружил, что она пытается найти его ладонь. Сочтя
2
Зазвучал марш Мендельсона: в церкви нашелся органист (вернее, органистка!), который не взял выходной. Проходя мимо родителей, Уильям посмотрел на них. Ни один мускул не дрогнул на его лице, тем не менее сын ухитрился изобразить бесшабашно-виноватое признание собственной капитуляции. Питеру вдруг стало интересно: что Уильям думает о том, что думает мать о его женитьбе и о его жене? Рианнон улыбалась вполне дружелюбно, но не более того. Пора было уходить. Некоторые гости еще не встали со скамей и по-прежнему глазели на Питера. Вид у них был такой, словно они вообще не поняли, что тут произошло и зачем.
— Ну что ж, думаю, мы поженили юную парочку с большим вкусом, — сказал Чарли. — Не знаю, как ты, и не осмелюсь делать предположения, а я бы что-нибудь выпил.
Его слова или то, как он их произнес, несколько удивили Питера. Он пристально посмотрел на друга и ответил:
— Да, я тоже.
Чарли коротко ухмыльнулся:
— Ужасно, да? Это все чертово новое снотворное, которое дал Дьюи. Утверждает, что совершенно потрясающее, не оказывает побочного действия на весь организм, то есть не тормозит его работу. Правда, сегодня мы обойдемся без снотворного. Слушай, если хочешь потом сбежать, можно опрокинуть по стаканчику в «Глендоуэре». Я-то там точно буду. Но с одним условием — не приводи с собой Гарта. В этот счастливый день… в день, когда типично валлийские чувства семьи и товарищества выражены наиболее ярко… наши мысли обращаются… к тому, чтобы вздернуть Гарта Памфри, члена Королевского колледжа ветеринарных хирургов, у входа в «Библию». О Господи, а вот и он!
— Кто-то должен все это сказать.
— Не обязательно. Хотя, погоди, наверное, должен. По ходу жизни много чего приходится говорить, верно?
— Меж тем у юного Гарта есть одно неоспоримое достоинство, как ты сам однажды отметил. Когда он рядом, точно знаешь, что не наткнешься на Ангарад.
— Я это говорил? Надеюсь, не всерьез. Прости, Питер.
— Глупости, ты был совершенно прав. Попал в самую точку. Особенно по отношению к сегодняшнему дню.
— Согласен. — На крыльце произошла небольшая заминка, и Чарли уставился себе под ноги. — Она была бы…
Он замолчал.
— Как мертвец на пиру? Да. Опять-таки точно подмечено. Знаешь, так странно…
— Что именно? Думаю, я могу…
— Впервые с того вечера у Гарта я…
— Потом поговорим. Но…
Толпа подхватила их и вынесла из церкви на залитый солнцем двор, где было полно людей: одни стояли на месте, другие куда-то спешили. Разговор пришлось прекратить. Подошли Софи и Дороти. Софи молчала и отводила глаза (кажется, заплаканные). На Дороти было какое-то нелепое светло-зеленое одеяние, явно самодельное, а в руках она держала кожаную сумку, в которую легко бы поместилась детская крикетная бита и щитки. Чарли толкнул Питера за выступ каменной стены и сдавленно охнул, ударившись лодыжкой о скребок для обуви.
— Э… я бы хотел, чтобы ты передал кое-что Рианнон, если у тебя будет возможность поговорить с ней наедине.
— Хорошо, — сказал Питер, уверенный, что знает, о чем пойдет речь. Его мысли по-прежнему вертелись вокруг событий в доме Гарта.
— Как тебе известно, свадебный банкет
— О, замечательно! — кивнул Питер, мысленно расхохотавшись над несостоятельностью своей догадки. — Просто потрясающе!
— Виктор, то есть мы… мы подумали, что будет лучше, если ты ей об этом скажешь. Конечно, если тебе не трудно.
— Не премину.
— Отлично. Увидимся на банкете.
Чарли поправил лацканы пиджака и отошел.
Пока Питер стоял один, у него было время рассеянно понаблюдать за гостями. Они бродили по газону и дорожкам туда-сюда: кто-то кого-то искал, кто-то собирался домой. Уильяма обступили друзья, Розмари — подруги. Молодых родителей дети тащили в разные стороны. Пары постарше выглядели в основном одинаково: безучастный пожилой муж и бодрая пожилая жена в очках и шляпке (да-да, шляпке, и свадьба здесь ни при чем, просто часть форменной одежды). Одиночки растерянно озирались, плохо понимая, что они здесь делают. Рианнон в сером платье с белым воротничком и очень толстый неулыбчивый брат Алуна (он приехал из Лондона, чтобы быть посаженым отцом) стоял у ворот. Рядом толпились тетушки и кузины из Бреконшира, сама Рианнон говорила, запинаясь, в микрофон, который держал приземистый человек в белом плаще, а вокруг них бегал фотограф. Питер мирно созерцал происходящее, пока не услышал знакомый голос:
— А теперь скажи, когда должен появиться малыш?
Гарт говорил в своей всегдашней манере, однако сейчас он куда больше обычного смахивал на валлийского комика.
— Никакого малыша не ожидается. По крайней мере я ни о чем таком не слышал, — ответил Питер, искренне сожалея, что не умеет с легкостью Чарли входить в образ.
— Неужели? Очень шикарно.
— Тогда уж стильно, — поправил Тюдор Уиттинхем, который стоял рядом.
Каким-то образом он ухитрился потерять всех сопровождающих и теперь зорко смотрел по сторонам, не желая, чтобы его нашли. На поджаром теле, идеально приспособленном для игры в сквош, не было ни капли жира. Поджарость распространялась на всю фигуру, включая голову, — по общему мнению, череп такого размера просто не мог вместить достаточное количество мозгов. Уиттинхем учился классом старше Питера, и в школе его звали Тюдор Столбоголовый.
— Шикарно, стильно — какая разница? — ответил Гарт, затем, понизив голос, обратился к Питеру уже совсем другим тоном: — Вчера вечером Тарк сказал, что сегодня надеется увидеть тебя в пабе, если найдешь время пропустить стаканчик. Ты ведь туда почти не заглядывал с тех пор, как бедняга Алун отдал концы, верно?
Он скорбно закатил глаза:
— Да, я там давно не бывал.
— Так вот, мы скучаем по тебе, Питер. А Тарк — особенно, я знаю. Он до сих пор ужасно переживает из-за того вечера, когда вытолкал нас в шею. Нет, он не винит себя в том, что случилось позже, мне удалось его убедить. Он больше горюет из-за того, что разругался с Алуном, когда тот был в пабе в последний раз. Как ты считаешь, Тюдор?
— Несомненно.
— Тарк, конечно, не имел в виду, что мы на самом деле должны забрать из паба все наши вещи. Просто вспылил. Он сам почти что признался, когда я забежал к нему на другой день. Возможно, я вам рассказывал.
— Прекрасная была служба, а молодые просто светились от счастья! Надеюсь, они будут счастливы. — Тюдор обращался к Питеру, но явно укорял Гарта за то, что тот пропустил обязательные поздравления отцу жениха.
— О да, разумеется! — Гарт дал понять, что они с Питером обходятся без лишних слов. — Да, старина Тарк действительно уважал беднягу Алуна. Думаю, все его уважали. Заметьте, у каждого были поводы на него обижаться. Но если брать в целом, Алун был одним из лучших людей на свете.