Старые годы
Шрифт:
— Или ваша лестница похудела, — сердито возразил Блундвик. — Вы, чего доброго, сами подпилили ее, чтобы я не мог видеть того, что вы там, наверху, наделали.
— Мейстер! — вскричал сверху звучный, громкий голос, — ты нас обидел, и мы требуем удовлетворения. Ты подозреваешь нас в бесчестной проделке, а потому я от имени всех моих товарищей требую, чтобы ты поднялся наверх.
— Ах ты, московский выскочка! Ты больно громко заговорил! — отвечал Блундвик.
— Я говорю дело! — возразил
— Благодари Бога, что ты наверху, — вскричал Блундвик, — а не то я заставил бы тебя раскаяться в своей дерзости!
— Братцы, — сказал Михайлов, — мы должны оправдаться во что бы то ни стало, а потому принесите живее широкое, прочное кресло; мы усадим в него хозяина и на веревке встащим его наверх!
— Ура! — весело закричали плотники. — Спасибо Михайлову! Он вечно выпутается из затруднительного положения.
Даже сам минхер Блундвик одобрил предложение, которое немедленно было приведено в исполнение.
Осмотрев все наверху, корабельный мастер остался совершенно доволен и изъявил всем работникам свое удовольствие.
— Хозяин, — сказал ему Михайлов, — сегодня 11-е июня.
— Знаю.
— А у нас, в России, 30-е мая.
— Так что же?
— Это день моего рождения, — отвечал молодой человек.
— Ага! Поздравляю, поздравляю! — сказал Блундвик и хотел уже идти далее, но Михайлов остановил его.
— Я хочу просить тебя, мейстер… — сказал он.
— А, понимаю! Ты хочешь, вероятно, погулять сегодня; ну, изволь, изволь.
— Этого мало, мейстер. Я хочу просить тебя, чтобы ты освободил сегодня всех нас от работы.
Блундвик с крайним изумлением посмотрел на смелого просителя.
— Мейстер, — продолжал последний, — все скажут, что ты мне обязан тем, что мы так скоро кончили корпус корабля. Я обещал всем работникам, что если они кончат сегодня, ко дню моего рождения, то я угощу их на палубе. Это обещание произвело, как ты видишь, чудеса!
— Вижу, вижу… но, — возразил мейстер, почесывая за ухом.
— Помилуй, хозяин, при благополучном окончании дела работникам позволено повеселиться.
— Конечно, конечно, но день-то сегодня рабочий.
— На один раз можно сделать исключение, в честь дня моего рождения. Слушай, хозяин, ты не откажешь мне, когда я сообщу тебе радостную весть.
— Радостную весть? — спросил Блундвик, устремив свои маленькие серые глаза на Михайлова.
— Да, весьма радостную для тебя.
— Ну, ну, говори.
— Я нашел покупщика, — сказал Михайлов, значительно улыбнувшись.
— Покупщика? Какого покупщика?
— Такого, который купит твой корабль, если ты запросишь не слишком дорого.
— А кто этот покупщик? — спросил хозяин, недоверчиво
— Мой добрый приятель.
— Пошел ты! — вскричал Блундвик, отвернувшись. — Я вижу, ты с утра уж подгулял на радости! Что же будет еще после обеда, если я дам тебе позволенье? Теперь ты торгуешь корабль, который стоит около полумиллиона гульденов, а после обеда, пожалуй, захочешь купить целый флот!
— Тебе же лучше будет, — отвечал Михайлов, улыбаясь, — ибо, уверяю тебя, мой покупщик верный плательщик. Итак, ты просишь около полумиллиона гульденов за этот корабль, когда он будет совершенно готов и освящен.
— Да, да, около полумиллиона! — насмешливо отвечал Блундвик.
— Хорошо, я подумаю, соображу, и, если требования твои благоразумны, то мы сделаемся.
— Экой шутник! — воскликнул хозяин, громко захохотав. — Уж ты, любезнейший, не переодетый ли принц какой?
— Нет! — отвечал молодой плотник. — Я твой послушный работник, просящий у тебя позволения угостить сегодня здесь, на палубе, моих товарищей.
— Ну ладно, ладно, — отвечал Блундвик, продолжая смеяться. — Да только смотрите, не слишком кутите, так чтобы завтра вы опять могли приняться за работу.
— Ура! — закричали все плотники. — Виват нашему мейстеру! Виват Михайлову!
В то самое время, как Блундвик, спокойно усевшись в кресло, опускался вниз, он встретился на полпути с бочкой пива, подымавшейся вверх и нимало не уступавшей в объеме почтенному корабельному мастеру.
ГЛАВА VII
ЗУБНОЙ ВРАЧ
В тот же день вечером дети Гаардена Фриц и Анна подошли к хижине, в которой жил русский плотник. Огонек светился в окне, но, против обыкновения, дверь была плотно заперта. Фриц, державший в руке блюдо, накрытое тарелкой, постучался сперва тихо, потом крепче, но так как Михайлов не отворял, то он подошел к окну и, поднявшись на цыпочки, заглянул в него.
Михайлов сидел у стола, на котором лежали разные бумаги, которые он рассматривал с большим вниманием. Возле него стоял мужчина высокого роста, закутанный в плаще и почтительно отвечавший на вопросы молодого плотника, который, прочитывая бумаги, делал заметки на полях.
Фриц постучал в окно и закричал:
— Отворите, герр Михайлов, отворите!
Михайлов поспешно вскочил, отворил дверь и спросил сердитым голосом:
— Что вам надо?
— Маменька приказала вам кланяться, — отвечал мальчик, оторопев, — и поздравить с днем рождения. Она вспомнила, что последний раз, когда вы у нас обедали, вам очень понравились блины, а потому напекла вам их сегодня.
С этими словами он подал Михайлову блюдо, накрытое тарелкой.