Старые истории (сборник)
Шрифт:
На свой лесной склад Фомич возвратился злым и решительным.
– Разгружай подводы!
– крикнул он еще издали хохловским колхозникам.
– Да ты что, в себе? Мы еще по-темному выехали из дому, а к ночи еле доберемся назад. И с пустыми руками?!
– А если бы вы встали с пустым брюхом, день проторчали тут и пошли бы спать с пустым брюхом? Это каково?
– А мы тут при чем?
– окружили Фомича шоферы и возчики.
– Чего ты нам-то войну объявляешь?
– А со мной без объявления
– Не я начинал, не я и отвечать буду. Езжайте к Мотякову. Раз они так - и мы эдак.
– Ты уж нас-то пожалей. Нагрузились ведь...
– упрашивали Фомича хохловские колхозники.
– А меня кто жалеет? У вас дети есть? Вот ужин подойдет, они придут к матери: "Дай хлеба! А она скажет им: "Ложитесь не емши. Отец хлеба не принес, ему некогда. Он целый день хохловских мужиков жалел". Так, что ли?
Хохловские мужики, ругая и Фомича, и Мотякова, а пуще всего некое мифическое начальство, пошли к своим подводам.
– Ладно уж!
– остановил их Фомич.
– Давайте накладную, подпишу.
Высокий, сутулый, обросший седой щетиной, как сухостой лишайником, хохловский бригадир протянул Фомичу накладную. Фомич подложил под нее тетрадь и подписал на коленке.
– Спасибо!
– Хохловский бригадир спрятал накладную и сказал: - У нас тут есть хлеб, с собой брали. Возьми ребятишкам.
– Да вы что! Вам самим топать до ночи.
– Фомич замотал руками и головой.
– Я, чай, найду хлеба-то. А вы, ребята, не сердитесь, - сказал он шоферам.
– Я, может, обернусь к вечеру. Хотите, ждите.
– Ничего, мы ведь тоже не свое горючее жгем.
Фомич отдал Авдотье ружье.
– Останешься за меня тут.
– А ты куда, Федя?
– спросила Авдотья, принимая ружье.
– За кудыкины горы! Правду пойду искать.
– Фомич, видя, как вытянулось Авдотьино лицо, все-таки пояснил: - В Пугасово пойду за хлебом.
– Да туда не дойдешь и дотемна!
– ахнула Авдотья.
– Авось люди добрые подвезут, - сказал Фомич, поглядывая на столпившихся шоферов.
Наконец один скуластый плотный паренек в военной гимнастерке подошел к Фомичу и взял его за плечо:
– Ладно, отец... Поехали с нами. Под самое Пугасово подбросим. Не сидеть же ребятишкам голодными.
Авдотья вдруг сгребла платок с головы, уткнулась в него и глухо зарыдала; ее острые, худые плечи под выцветшей и застиранной - не то голубой, не то серой - кофтой то поднимались кверху, то опускались.
– Хватит, мать, хватит... При людях-то постыдись!
– говорил Фомич, оглаживая ее плечи.
– Я си-ичас, си-ичас, - торопливо, виновато произносила она и снова всхлипывала.
– Мне и того еще досаднее, что свои же бабы из очереди выгнали...
Через час Фомич был уже в Пугасове... Первым
Его встретил очень моложавый, но уже седой, с высокими залысинами, приветливый, начинающий полнеть мужчина.
– Я уже в курсе, в курсе, - остановил он Фомича, когда тот начал рассказывать.
– Я сейчас позвоню Мотякову. Но у меня к вам просьба - помогайте колхозу.
– Я же на работе нахожусь.
– А вы после работы, по вечерам.
– По вечерам я отдыхаю, потому что ночью опять работа - лес охраняю.
– Понятно, понятно... Но все-таки обещайте, что вы будете помогать колхозу.
– Корреспондент говорил, улыбаясь, и получалось так, что он и сам будто не верил в эту помощь, а говорил просто для порядка.
"Это у них вроде игры, - подумал Фомич.
– Как у солдат: назовешь пароль - проходи, куда хочешь, а не назовешь - не пустят".
– А почему мне никто не приходит помогать?
– спросил Фомич.
У корреспондента поползли брови кверху, и он как-то обиженно надул губы:
– Странный вопрос! Ведь вы же не колхоз?
– А почему все должны помогать колхозу? Раньше ведь никто мужикам не помогал. А они сеяли, пахали, убирали - все вовремя.
– Вы говорите не на тему, товарищ, как вас, простите? Федькин?
– Нет, Кузькин.
– Ну, так вот, товарищ Кузькин, вы обещаете помогать колхозу или нет?
– Корреспондент глядел теперь строго, и на лице его не было и тени давешней улыбки.
"Да от него, как от попа, не отвяжешься, - подумал Фомич.
– Кабы чего хуже не было".
– Пока я на работе, никак не могу... Вот опосля - тогда другое дело... Посмотрим то есть. Отчего ж не помочь?
– дипломатично ответил Фомич.
– Вот и хорошо!
– обрадовался корреспондент.
– А теперь выйдите на минуту, я по телефону поговорю.
Фомич вышел из кабинета, а дверь чуток не прикрыл, прислонился к косяку и стал прислушиваться.
– Товарищ Мотяков, запрет снимите... Советую! Да, да. Не то он до самого Лаврухина дойдет. У него дети... Да, да! Сигнал поступил с места. Рабочий класс! Ну, тем не менее...
– доносилось из кабинета.
А потом вышел сам корреспондент, пожал Фомичу руку и пожелал счастливого возвращения.
– Поезжайте. Хлеб вам будут давать.
Фомич еще до вечера успел приехать в Тиханово и сразу прошел в кабинет к Мотякову. На этот раз даже сердитая секретарша не задержала его. А Мотяков как стоял у окна, так и не обернулся, будто не Фомич вошел в кабинет, а муха влетела.
– Что ж вы теперь прикажете? Продавать мне хлеб или как?
– спросил Фомич от порога.
– Будут вам продавать.