Старые истории (сборник)
Шрифт:
Через день пополудни они нагрянули. Один совсем молоденький, востроносый, простовато одетый - полушубок черной дубки, на ногах черные чесанки с калошами. На втором было темно-синее пальто с серым каракулевым воротником и такая же высокая - гоголем - шапка. И телом второй был из себя посолиднее, с белым мягким лицом, и смотрел уважительно. Вошли, вежливо поздоровались, сняли шапки, обмели у порога ноги и только потом прошли к столу.
– Вы писали жалобу?
– спросил Фомича тот, что посолиднее.
–
Авдотья замерла возле печки с ухватом в руках - чугун с картошкой выдвигала, чтоб немного остыл к обеду.
– Мы представители обкома, - сказал младший.
– Не знаю, - Фомич и ухом не повел.
– А-а, понятно!
– улыбнулся востроносый.
– Федор Иванович, покажите ему бумаги.
Тот, что посолиднее, вынул из бокового кармана конверт с бумагами и протянул Фомичу. Живой взял конверт, проверил бумаги - все писано им, но ответил опять уклончиво:
– Не знаю... Кто такие будете?
– Да вы, товарищ Кузькин, воробей стреляный!
– засмеялся опять востроносый.
– Вот наши документы.
– Он протянул Фомичу свое обкомовское удостоверение, за ним последовал и солидный.
Фомич, не торопясь, прочел удостоверения и только потом предложил сесть к столу.
Вошли ребята - сразу втроем - с сумками в руках и, не глядя, кто и что за столом, заголосили от порога:
– Мам, обедать!
– Да погодите вы, оглашенные. Не успели еще порог переступить. Как грачи. Не видите - люди за столом.
– Нет, нет, кормите!
– быстро встал из-за стола молодой.
– Мы посидим, подождем.
Фомич вынес из чулана лавку и усадил обкомовцев.
Авдотья налила чашку жидкого гречневого супа и поставила в алюминиевой тарелке очищенную, мелкую, как горох, картошку. Ребята бесцеремонно осматривали гостей и только потом проходили к столу. Ели они молча, дружно и быстро, как вперегонки играли. Вместо хлеба ели картошку, макали ее в соль и отправляли в рот. Опустошив алюминиевую тарелку, выхлебав чашку супа, они полезли на печь.
– А что ж вы им второе не подали?
– спросил Авдотью солидный.
– Все тут было, - ответил Фомич.
– В чашке, значит, первое, а в люменевой тарелке второе.
– Мам, а что было на второе?
– спросил от порога меньшой Шурка.
– На второе кресты, - ответила Авдотья.
– Перекрестись, да на боковую. Так, что ли?
– солидный с улыбкой смотрел на Фомича.
Фомич принял шутку:
– Да живот потуже подтяни.
– Кажется, вы уж и так на последнюю дырку затянулись, - сказал солидный.
– Есть еще запас, есть, - отшучивался Фомич, похлопывая себя по животу.
Солидный вопросительно поглядел на молодого, а тот, еле заметно подмигнув Фомичу, улыбаясь, сказал:
–
– И солидному: - Начнем с подпола, Федор Иванович.
– Да, конечно. Посмотреть надо.
– Солидный встал и начал расстегиваться.
Фомич принял его тяжелое пальто и положил на кровать.
– Вы бы лучше повесили, - сказал солидный, с опаской поглядывая на кровать, на ветхое лоскутное одеяло.
– Да у нас на вешалке шоболья-то больше, - сказал Фомич.
– Как хотите! Я повешу.
Но солидный, увидев на вешалке драную Фомичову фуфайку да обтрепанные ребячьи пиджаки, поспешно остановил его:
– Нет-нет. Пусть там лежит. Я ведь ни о чем таком не подумал.
Востроносый, растягивая во все лицо подвижные смешливые губы, похлопывал дружески хозяйку по плечу:
– Ничего, ничего. Уладится.
– Свой полушубок он кинул рядом с пальто на койку.
– Айда в подпол!
– Он сам открыл половицы и первым же спрыгнул.
– Посветить чего не найдется?
Фомич подал ему зажженную лампу.
– Ну как, Федор Иванович, спуститесь?
– спрашивал он из подпола.
– Да, да.
– На Федоре Ивановиче был хороший черный костюм и ботинки. Он осторожно оперся о половицы.
– Да тут глубоко! Без парашюта не обойдешься. А ну-ка мне точку опоры!
– Сейчас табуретку поставлю.
– Фомич подал им табуретку.
Федор Иванович спустился в подпол, и они с минуту оглядывали небольшую кучу мелкой картошки.
– Это что у вас, расходная картошка?
– спросил Федор Иванович.
– Вся тут, - ответил Фомич.
Они молча вылезли.
– Кладовая у вас есть?
– Нет.
– Это что ж, весь запас продуктов?
– Федор Иванович ткнул рукой вниз.
– Вон еще кадка с капустой в сенях стоит.
Они вышли в сени.
– Как же вы живете?
– спросил Федор Иванович растерянно.
– Вот так и живем, - ответил Фомич.
– Я же говорил вам - типичный перегиб, - сказал востроносый.
– Мотяковщина!
Федор Иванович как-то посерел, и лицо его вроде бы вытянулось. Не сказав ни слова, он возвратился в избу, быстро оделся и попрощался с хозяйкой, глядя себе под ноги:
– Извините за беспокойство. Постараемся помочь. А вы пройдемте с нами, - сказал он Фомичу.
Возле бригадировой избы стоял "газик".
– Садитесь!
– Федор Иванович пропустил Фомича на заднее сиденье вместе с востроносым и приказал шоферу: - Посигналь!
На звук сигнала выбежал из дому Пашка Воронин. Федор Иванович кивнул ему:
– Садитесь...
Пашка влез тоже на заднее сиденье, притиснулся к Фомичу, и поехали. Свернули в Свистуново. Остановились возле правления.