Старый дом под платанами
Шрифт:
– По-моему, девушка была чем-то напугана.
– Какая девушка? А, Лизи! Наверное, с кавалером поссорилась или с кем-то из подруг. Хватит о ней, давайте пить чай с этими божественным фруктовым желе. – Кэтти смотрела на нас непонимающим взглядом.
– А у нее есть кавалер, ты когда-нибудь замечала? Девушка здесь работает постоянно. Я не помню, чтобы она когда-нибудь приходила поздно. – Меня насторожило то, о чем сказал художник.
– У слуг и персонала отдельный вход в дом, но я им принципиально не пользуюсь, – обидчиво и заносчиво ответила Кэтти.
Подошедшая
– Лизи, у тебя все в порядке? – Спросила для успокоения своей и нашей совести Кэтти.
– Да. Все хорошо. Благодарю. – Горничная попыталась улыбнуться, а я заметил, что у нее действительно были красные, заплаканные глаза.
– Помнишь, что однажды я сказал тебе, Лизи? – Спросил я девушку, но та лишь попыталась улыбнуться и быстро ушла, вызвав нездоровое любопытство Кэтти. Пришлось объяснить, как я столкнулся с перепуганной горничной на лестнице, а затем объяснил, что я, – ее друг, к которому девушка всегда может обратиться.
Атмосфера складывалась явно не та, на которую мы рассчитывали, собравшись здесь на чаепитие. Мы уже поднялись со своих мест, чтобы покинуть холл, как вдруг Кэтти неожиданно воскликнула:
– Посмотрите на цветок! – Я молниеносно бросил взгляд на растение, которое почему-то завяло и выглядело, словно обугленное, инстинктивно закрыв Кэтти рот ладонью.
– О, my Gote! Оно почернело! – Голосом, полным ужаса сказал Николай, смотря то на меня, то на Кэтти. – Растение только что было полно жизни и сока! Чай! Лизи вылила случайно туда чай! Твой чай, Алекс!
– Тс-сс! – Приложив палец к губам, дал знак я друзьям, смотрящим на меня, как на ожившего покойника. – Тише, Кэтти. Не кричи. – Сказал я, медленно отнимая от ее лица ладонь. – Никто не должен об этом знать. Ясно?
Они молча закивали головами.
– Сейчас расходимся. Я сам займусь этим делом. Никому ни слова.
Возле моих апартаментов, Ник, живший через стенку, остановился, замявшись. Я спросил его, в чем дело. Прикусив нижнюю губу, и нервно, то и дело, поправляя волосы, он, наконец, признался мне:
– Возможно, моя просьба покажется Вам странной, Алекс. Особенно после того, как Вас сейчас чуть не…
– Тише! – Предупредил я его. – У нас говорят: у стен есть уши.
– Да. Простите. Не сочтите мою просьбу страной… Видите ли, после встречи с Марией моя жизнь изменилась. Особенно после того, как я написал ее портрет. Мария изменила меня. Она живет во мне все время. Постоянно. Понимаете?
– Вы пробовали обращаться к психиатру? Зависимость такого рода, видите ли… Впрочем, я не врач.
– Нет. Вы не поняли. Я не был влюблен в Марию, как мужчина. Это другое чувство, которое меняет тебя изнутри.
– Это, как испить чистой родниковой воды или, как общаться с ангелом? – Спросил я его, прямо смотря в его голубые глаза, проникая дальше, – в запредельность.
– Да. Потеря
– Как потеря небесного рая?
– Да. – Тихо прошептал он.
– Так какая у Вас была ко мне просьба?
– Разрешите зайти в ее апартаменты. Я узнал, что Мария жила здесь.
– Входите.
25
Долго ворочаясь в кровати, я, наконец, устал от этого занятия. День был трудным, и сон явно покинул меня. Включив ночник, сел в кресло и, закурив сигарету, немного привел в порядок свои мысли. Вспомнил, как Ник долго осматривался, войдя в апартаменты, молча ходил по комнатам, гладил стены, притронулся к тряпичному ангелу, висящему под люстрой, плюшевым медвежатам на комоде. Сидел, как манекен в кресле, думая о своем, потом подошел к книгам. Внимательно читал на корешках их названия. Некоторые вытаскивал, медленно листал страницы, затем с улыбкой блаженного так же медленно ставил книги обратно. Между нами произошел диалог. Разговор начал Ник, посмотрев на меня затуманенным взором, он сказал:
– Наверное, Вы должны быть счастливы, живя здесь.
– Отчего же? Поселившись в этих комнатах, я чувствовал себя самым несчастным человеком на свете, так как мое сердце было разбито на мелкие осколки.
Почему-то, не осознавая того сам, я сердился на художника. Вспомнил, как чуть не умер от страха, когда увидел впервые в этой комнате призрак Марии, как привык затем к ее появлениям. Наверное, поэтому спросил Николая, немного едко, с горечью и сарказмом, которого, к счастью, он не заметил в этом вопросе:
– Вы бы удивились, если бы узнали, что дух Марии живет здесь?
– Нет! Сто раз нет! Конечно, не удивился бы. Я это чувствую!
– Правда? – Еще больше почему-то раздражаясь, промямлил я.
– А разве Вы, Алекс, не чувствуете ее присутствие здесь? Ведь все ее вещи, любимые безделушки, даже стены оставили на себе следы ее рук, дыхания, ее присутствия. Когда я только что перелистывал книги, которые она держала в руках, читала, возможно, плакала или улыбалась и точно – размышляла, мне захотелось перечитать их все! Да, я хочу перечитать все книги, которые находятся в этой комнате! Даже если мне придется задержаться в этом городке на неопределенное время. – Он замолчал, опустив голову, вновь разглядывая какую-то книгу, когда поднял лицо вновь, по его щекам текли слезы:
– Вы не представляете, Алекс, какое это счастье прикасаться к страницам книг, к которым прикасался этот ангел! Посмотрите, что читала эта девочка, почти ребенок: Джейн Остин, «Анна Каренина», «Война и мир» Толстого, «Идиот» и «Братья Карамазовы» Достоевского. Здесь «Театр» Сомерсета Моэма, Сказки всех народов и, конечно, Библия.
Вспомнив, как в одной из книг я нашел засушенный лист дерева, хранивший свой запах, а в другой – закладку, с едва уловимым запахом нежных духов, у меня сжалось сердце: «Неужели Николай к ним так же прикасался?» – раздраженно подумал я.