Старый мир. Возвращение домой

Йорк Ноа

Наконец двухместное сиденье под ними дрогнуло и стало отъезжать назад, прямо в отверстие трубы, и там остановилась. Послышался нарастающий гул, и сиденье начало подниматься вверх. Совсем скоро Том уже ничего не видел, кроме внутренних стен. Скорость, с которой они поднимались, заметно возрастала; Том стал ощущать, как его заносит то в одну, то в другую сторону, внезапно в ушах засвистело, волосы заколыхались, они вдруг вылетели из отверстия и на секунду зависли в воздухе без всякой опоры! А после залетели обратно и стали стремительно падать. Вскоре они вновь достигли самой земли, кабинка выехала наружу и застыла.

– Неплохо да? Сейчас ещё лучше будет! – громко сказал Ортус, и в тот же миг кабинка стала перемещаться

вправо. Том только сейчас понял, что они пролетят по каждой из четырёх труб. И ещё он стал догадываться, что скорость и высота в каждой последующей будет выше. Но делать что-либо уже было поздно. Они снова оказались в трубе, на этот раз ярко-жёлтого цвета. Но теперь поднятие наверх не происходило столь же плавно. Их кабинка рывком метнулась вверх так, что в ушах зазвенело. И снова их «выплюнуло» в воздух, но на этот раз намного выше. Том глянул вниз и обомлел: его ноги болтались в воздухе, а до отверстия было футов двадцать, не меньше. В животе защекотало, когда они начали падать. И пока они летели вниз, Том прикидывал, успеет ли он расстегнуть ремень безопасности и отпрыгнуть в сторону за то время, пока они будут перемещаться к следующей трубе. Да только вот эта слабая надежда лопнула, как пузырь, потому что кабинка больше не медлила. Достигнув земли, они резко переместились к третьей трубе. Перед глазами всё позеленело, голова закружилась. Тома сильно прижало к сиденью, и он даже не заметил, как они оказались в свободном полете.

Здесь, на этой высоте дул сильный ветер, и Том с ужасом представил, что их отнесёт в сторону, и теперь они совершенно точно разобьются вдребезги! Когда они уже падали, он мог поклясться, что мимо него пролетела птица, разглядеть которую он, конечно же, не успел. Следующие полминуты Том находился на грани обморока. В последней, четвертой, трубе он просто зажмурился, стиснув руками колени. Он мечтал только об одном, чтобы всё это поскорее закончилось. И если вдруг их всё-таки не размажет по земле, то первое, что он сделает, – своими собственными руками придушит Ортуса. Когда же их кабинка вернулась на исходную позицию, он трясущимися руками расстегнул ремень, встал на дрожащие ноги и заковылял в сторону.

– Это было намного круче, чем тогда, когда я застрял в портале, – слегка дрожащим от переизбытка эмоций голосом проговорил Ортус.

Том обернулся, глянул на него коротко, но душить не стал. Лишь кивнул головой, которая, казалось, вот-вот соскочит с плеч. Однако обессиленные мышцы шеи и вообще всего тела – отнюдь не всё, что было в его списке недомоганий. Ко всему прочему, Тома сильно тошнило, перед глазами то и дело пробегала рябь, от которой мутило ещё больше. А радостные вопли детей и их родителей отдавались жутким эхом в голове.

В десяти футах стояла никем не занятая лавочка, к ней друзья и направились; Том, чуть вихляя задом из стороны в сторону, а Ортус – то и дело спотыкаясь, потому что ноги его совсем не слушались. Немного придя в себя, Том понял, что теперь он снова может говорить:

– И как это называется?

– Весёлые трубы! – вполне бодро отозвался Ортус, но, глянув на всё ещё бледного Тома, сделал виноватое лицо.

– Умм… Вот оно как. А я думал, это машина по перемешиванию внутренностей.

– И мать моя ещё смеет говорить, что я слабонервный! Посмотрела бы она на тебя. Том, слушай, извини, конечно, но ты бледный, как поганка! Может, тебе дымки цветной выпить? Она бодрит.

– Не надо! Дымки не надо! – взмолился Том, – Сам взбодрюсь.

Примерно через пятнадцать минут Ортус повёл его в другое место, но прежде Том взял с него слово, что на этот раз ничего столь убийственного не будет. Они ушли вглубь парка, где уже не было высоких и устрашающих установок, но виднелось множество небольших домиков без окон, а то и вовсе без дверей. Денег у Ортуса уже совсем не осталось, так

что теперь за вход заплатил Том. Взамен на одну вторую олдсилва они получили и сразу же проглотили по одной стеклянной пилюле. Внутри каждой что-то мигало и переливалось яркими цветами.

– Десять минут, молодые люди. Если захотите ещё, вторая порция с пятипроцентной скидкой, – объяснил продавец и открыл перед ними дверь.

Внутри домика все стены были заставлены самыми разными зеркалами. Одни стояли на подставках, другие висели на стене и были в массивных рамах, в тонких рамках, вовсе без них… Круглые, квадратные, овальные. Каких только зеркал здесь не было! Том посмотрелся в некоторые из них, но никак не мог понять – что тут странного? Это были самые обычные зеркала. Не какие-нибудь особенно изогнутые, а самые обычные.

И тут вдруг Ортус за его спиной позвал:

– Т-о-м-а-с!

Том обернулся и тут же вздрогнул, но уже спустя секунду понемногу начал смеяться, а вскоре и вовсе покатился со смеху, когда Ортус начал отплясывать.

Дело в том, что тело Ортуса вытянулось и округлилось с боков настолько, что теперь он походил на гигантскую разваренную сардельку; а руки его, как две сосиски, болтались из стороны в сторону. Ко всему прочему, он ещё и завывал вдобавок: «У-у-у-я-я!» И голос его был таким тоненьким, почти как мышиный писк. Но вдруг Ортус застыл, уставившись на Тома. Когда тот глянул на себя в зеркало, то сразу же понял, в чем дело: сам он раздулся с боков, шея и вовсе исчезла, так что теперь он был похож на картофелину. Вскоре действие пилюль закончилось, тогда они взяли ещё три. И целых полчаса катались по полу, глядя на свои всё новые и новые превращения то в морковь, то в «деревце» брокколи. Когда же тела их перестали принимать форму всяких разных овощей и фруктов, они решили немного перекусить, а после посетили ещё одно развлечение с безобидным названием «Живой канат». Суть этого развлечения состояла в том, что следовало всего-навсего забраться по канату на высоту в пятнадцать футов. И всё бы ничего, но всякий раз, когда Том или Ортус добирались до середины, канат вдруг покрывался ледяной коркой, и тогда они безнадёжно скользили вниз; или же он вспыхивал огнём, как фитиль свечи, и пусть огня совсем не чувствовалось, но вот страх заставлял расцепить пальцы. В свою последнюю, третью, попытку, Тому почти удалось добраться до самого верха, но канат вдруг обернулся извивающейся скользкой змеёй, и он с испугу снова рухнул вниз.

После канатов последовали «Зубастые черепахи», «Ядовитые бабочки», и последним развлечением стал аттракцион «Кто выше».

– Постой, у тебя, кажется, перья в волосах, – сказал Ортус и потянулся к голове Тома.

– Видел, какие у меня крылья? Ну, конечно, не такие, как у того парня. Слушай, мне самую малость времени не хватило! Ещё пару секунд – и всё, я наверху, – с досадой закончил Том.

– Да, наверное, – вяло ответил Ортус, который прихрамывал на левую ногу.

– Ну, а ты как, ничего?

– Да нормально вроде. Болит немного, но нормально. Хорошо, что я выше не взлетел, а то точно бы ногу сломал.

Ортус вдруг притормозил и потянул за ленту:

– Постой-ка. Ну да, кто же ещё! – упавшим голосом проговорил он, прочитав сообщение.

– Кэти?

– Она. Сказала, чтобы я возвращался. И что тебя ждёт дедушка.

Небо темнело, воздух стал немного прохладнее. Друзья уныло переглянулись и зашагали к порталу. По дороге, правда, не раз ещё останавливались, держась за живот и сгибаясь чуть ли не пополам от смеха. Весь обратный путь они рассуждали о том, что стоило бы выбить черепахе зубы, чтобы она не смогла их укусить, и задание было бы выполнено. И вновь заливались хохотом, вспоминая моменты, когда превращались в овощи. Болтая без остановки, оба даже не заметили, как подошли к отелю. И здесь уже попрощались до следующего дня.