Старый вождь
Шрифт:
Хан кашлянул и посмотрел на незнакомого человека, сидевшего рядом с беком. Это означало, что он разрешает этому человеку продолжать говорить…
Незнакомый ахун в белой чалме и выцветшем халате, тряхнув желтоватой бородкой, заговорил на каком-то странном туркменском языке, которого не услышишь ни в Иране, ни в Бухаре, ни в Хиве.
— Когда на хорезмского царя Мухамеда-шаха напали разбойничьи войска Чингиз-хана, когда один за другим сдавались вилайеты и крепости шаха, туркменские конники под предводительством Джелалетдина выступили против захватчиков и проявили при этом мужество и отвагу…
Полат-хан, радуясь тому, что светлолицый гость так хорошо отзывается о туркменском народе, открыто
Гость замолчал.
В дом вошли Салих-ишан и некоторые другие приглашённые люди, которых Довлетяр приветствовал стоя. Зато Полат-хан и Сазак-сердар продолжали сидеть, словно не замечали их прихода.
Полат-хан погрузился в раздумья о светлолицем госте, который так плохо говорил по-туркменски и так хорошо знал многие факты из истории туркменского народа… Сазак же был уверен, что встречался с этим человеком, сейчас он пытался вспомнить, где и когда это было… «Да, да, месяцев шесть назад, он вот также, собрав вокруг себя людей, рассказывал им о туркменах совсем другое, будто они драчливый и трусливый народ. Человека и его байки хорошо помню, а вот где именно это происходило, никак не припомню», — сожалел Сазак, пристальнее вглядываясь в гостя.
— Кто вы будете и из каких мест родом? То, что вы не туркмен, понятно по вашему говору, а вот откуда и куда вы следуете, охотно бы послушали, — обратился Полат-хан к гостю Довлетяра…
— Мы во многих местах обучались. Закончили в Бухаре медресе. Потом учились в Багдаде. Сами мы большой ахун. Дома у нас нет. Мы просто странник, взывающий к аллаху, — ответил хану желтобородый гость.
— А звать-то вас как? — поинтересовался хан.
— Мы из сейидов. А текинцы сейидов называют ходжа. К тому же мы странник — каландар. Поэтому можно будет нас называть каландар-ходжа, — несколько смущаясь, ответил гость.
— А живёте вы где? — допытывался хан.
— Сейчас мы гостим у бека. А вообще шли на богомолье в Каабу, — опустив глаза, промолвил гость.
А Сазак всё копался в своей памяти…
— Я хорошо помню, что где-то вас видел, вот сейчас, сейчас припомню, где всё это было.
Гость пожал плечами, словно говоря: «Может, я видели где-нибудь, не знаю…»
— Ну, наконец, вспомнил, — оживился Сазак, — на священном кладбище Сейитджемалэтдина вы, собрав людей, тоже рассказывали о воинственности туркменского народа, хотя и не совсем так, как теперь… Верно?
Гость запнулся и не смог толково ответить на вопрос сердара.
— Возможно, и верно, мы совершаем паломничество, много ходим, в разных священных местах бываем… — И тут же не без умысла заметил, что не раз слышал о Сазаке, как о мудром и отважном вожде. Знал он и то, как ловко Сазак уклонился от оброка хивинскому хану, рассказал подробно, как будто сам присутствовал при этом, так же подробно поведал о его недавнем столкновении с Абдуллой в Селмели.
Сазак же задумался: «Откуда гость бека так хорошо знает все здешние события? Вряд ли сам бек стал бы расхваливать наши подвиги этому каландару-ходже?..» Сердару хоть и приятны были похвалы, его не покидало сомнение в отношении добропорядочности этого человека. Он и сейчас не, удержался от замечания:
— Вы говорите, что следуете в Каабу, но с тех пор, как я вас встречал, прошло уже шесть месяцев? Как же это получается?
— Мы посещаем все священные места и идём потихоньку, — двусмысленно ответил гость. Но Сазака ответ не удовлетворил:
— Если
Слова сердара у Полат-хана вызвали улыбку.
Гость же на замечания Сазака и улыбку хана решил ответить хитрым нападением с потаённой мыслью: «Посмотрим ещё, кто кого». И он перевёл разговор на другую, более важную для него тему.
— Полат-хан, вы принимаете участие в заседаниях Нурберды-хана. Причём вы являетесь ханом самого крупного туркменского племени геокча. Вам, наверно, известно, что войска русского царя уже стали перебираться через море Хазар. Интересно, как вы собираетесь их встретить: с оружием в руках или, как у этих русских говорят, с хлебом-солью? — Ахун окинул взглядом комнату, желая убедиться, какое впечатление на присутствующих произвели его слова.
Больше всего этому удивился Полат-хан. Приезд его в село был связан именно с этим вопросом. В ближайшее время все текинские ханы должны будут собраться у Нурберды-хана, чтобы принять решение по этому поводу. Полат-хан, прежде чем отправиться к Нурберды, решил созвать в крепости бека старейшин и посоветоваться с ними. И вот его теперь опередили: «Откуда он взялся, этот гость Довлетяра, и где он почерпнул сведения о нынешнем положении в стране, и почему именно он перед старейшинами поднимает этот вопрос?», — раздумывал Полат-хан.
Салих-ишан воспользовался затянувшимся раздумьем хана и подал голос:
— Пока ещё ни одно из мусульманских государств без боя не позволяло иноверцам ступать на их землю… Каландар-ходжа в знак согласия кивнул головой. Довлетяр-бек тоже подхватил слова Салих-ишана:
— Правильно говоришь, Салих. Мы не позволим капырам топтать нашу священную землю. Каландар-ходжа большой ахун, повидавший все четыре стороны света, тоже, наверно, с этим согласен. Я не могу так глубоко, как он, коснуться нашей истории. Но я знаю, что мы не только капырам, но и мусульманским ханам и шахам не позволяли захватывать наши земли. Наверно, все вы помните, как десять с лишним лет назад хивинский хан Мухамет Эмин, намереваясь поработить туркменские племена, пришёл к Чёрному арыку у Мары. Когда он отдал распоряжение серахским туркменам, чтобы они переехали в Мары, те его не послушались, не выполнили его волю Хан собрал свои войска и попытался силой заставить их переехать в Мары. Текинский хан Каушут попробовал вступить в переговоры с Мухамедом Эмином, чтобы решить вопрос мирным путём. Хивинский хан отказался от переговоров. Тогда все жители крепости, включая женщин и стариков, во главе с Каушутом взялись за оружие и одержали победу. Войска Мухамеда Эмина разгромили. В этом памятном бою был убит и сам предводитель.
До сих пор ещё живы многие сельчане, принимавшие участие и в другом сражении — на Манджук-тёпе вблизи Кара-кала, — Довлетяр передохнул и с гордостью посмотрел на Сазака, дескать, вот сколько я знаю, и тут же продолжил свою речь. — Иранский шах Насреддин позвал к себе хана Бужнурда и приказал: «Надо захватить Кара-кала и Ахал, подчинить себе текинцев и геокленов». Хан Бужнурда Джапаркули воспринял этот приказ шаха как большую честь для себя. Он собрал бесчисленное войско и отправился в Кара-кала. Текинцы, емуды, геоклены объединились во главе с Нурберды-ханом и выступили против захватчиков. Туркменские войска начисто разгромили иранских захватчиков. Сам Джапаркули-хан бежал. Туркмены тогда захватили много людей и всякого добра. Орудия, взятые в том бою, и сейчас хранятся в Геоктепинской крепости… Но шах не унимается. Во главе со своим ближайшим родственником Хамза Мирзой он снова на земли марыйских текинцев направляет многочисленное войско, — в этом месте гость в слова бека вносит поправку, а, вернее сказать, уточнение: «войско в двадцать семь тысяч»…