Старый вождь
Шрифт:
— Ты, ведь, наверно, не знаешь, что Джерен умерла, — и Назар рассказал о трагической кончине девушки.
Хаджимурад действительно не знал об этом. Сообщение Назара ошеломило парня. Он остановил коня и склонил голову в молчанье. Но тут же вскоре выхватил из резных ножен саблю и пришпорил коня. Назар сначала не мог понять, что он делает, куда скачет? Оказалось, впереди нёсся удирающий от всадника матёрый волк. Видно, ночной хищник немного запоздал в своё дневное логово… Расстояние между вороным скакуном и волком сокращалось. А когда волк стал карабкаться на бугор, он был настигнут острой саблей и скатился вниз, оставляя на пожухлой траве кровавый след. Хаджимурад
— Один разбойник получил своё. Теперь очередь за другим, ещё более опасным… Твоё сообщение о смерти Джерен переполнило чашу моего терпения. Я хочу как можно скорее встретиться с этим негодяем! Придётся отступить от данного себе слова и немедленно вернуться в село. Убийца Джерен должен без промедления понести кару за все свои злодеяния!
Назар тоже попридержал коня.
— Я согласен с тобою, Хаджимурад. Раз Джерен твоя невеста, то она и нам не чужой человек. Да за её загубленную жизнь, кроме нас, собственно, и некому покарать этого душегуба…
Но вспышка ярости у Хаджимурада не то, чтобы прошла, а лишь перестала быть безотчётной и заслонять собою все намеченные цели. Парень хмуро оглядел окрестность:
— Ладно, Назар, мы уже далеко от своего села отъехали, давай где-нибудь сделаем привал да поразмыслим, как поступить. Если мне не изменяет память, то где-то вблизи должна быть низинка Чакана с маленьким селением и колодцем. — Хаджимурад ещё раз внимательно огляделся: — Вон там справа, кажется, и спуск в неё начинается, поехали, Назар…
В низине Чакана действительно было несколько чабанских кибиток и колодец. Лошади с жадностью припали к деревянному корыту, доверху наполненному водой.
Хозяин ближайшей кибитки постелил им в шалаше кошму, принёс немного каурмы и лепёшку. Путники решили переждать жару, а поближе к вечеру отправиться в путь.
Старый чабан, приглядевшись к одежде и оружию Хаджимурада, решил, что к нему пожаловали байские сынки. На вопрос старика, куда они держат путь, гости сказали, что ищут бая Ораза-келте, и в свою очередь спросили, не подскажет ли он им в какой низине, у какого колодца им лучше всего поискать этого человека.
— Ораз-келте… Ораз-келте… — в раздумье наморщил лоб чабан, — вообще-то имя знакомое, но где он обитает, этот бай, ничего не могу сказать, не знаю, — чабан с сожалением пожал плечами, — придётся вам поспрашивать у встречных людей, кто-то обязательно подскажет, где живёт этот нужный вам Ораз-келте.
Хаджимурад поднялся с кошмы:
— Чабан-ага, жара уже, кажется, начала спадать, спасибо за гостеприимство, нам пора.
— Да какое там гостеприимство, для таких всадников, как вы, следовало бы зарезать барана, только нет у меня такой возможности, — развёл руками чабан. — Если поедете по верхней дороге прямо, то под вечер она приведёт вас к колодцу Каррыбая. В той низине немало живёт состоятельных скотоводов… А баи хорошо знают друг друга. Могут найтись и такие, кому известно, где проживает Ораз-келте. Счастливого вам пути, джигиты, — поднял руку чабан вслед всадникам.
Солнце уже было на закате, но до вечерней прохлады ещё далеко. Пустыня казалась вымершей. Всё живое пока продолжало отлёживаться в норах или в тени кустов. Ни волка, ни ящерицы, ни зайчишки, — ничего перед глазами, кроме предвечернего солнца да рыжих горячих песков. А по вязкой дороге среди них следуют два всадника. Они тоже изнурены от весьма ощутимой жары…
Наконец солнце спряталось за песчаную гряду. Начали понемногу остывать пески. И тут оказалось, что путники ехали не по безжизненному простору. У кустарников саксаула
Узкая караванная дорога спустилась в небольшую низинку, а затем снова устремилась вверх. Послышался лай собак. Всадники прислушались, откуда доносился этот лай, и, свернув влево, стали спускаться в обширную низину.
По мнению Хаджимурада, это была та самая низина Каррыбая, о которой им днём говорил чабан. Но рассуждения парня прервала новая волна собачьего лая и неистовые крики пастухов. Всадники поняли, что на стадо напали волки. Может, те самые, которых они совсем недавно видели. Те или другие, а когда подъехали к отаре, узнали, что чабанам со своими сторожами не удалось живыми отбить двух овечек. Одна со бака даже пострадала, лежала с прокушенной ногой и усердно зализывала рану. Чабан кричал и кому-то грозил палкой. Оказывается, волки отбежали от отары совсем недалеко и ждали удобного момента для нового нападения. Всадники кинулись вперёд и одного волка Хаджимурад сначала подстрелил, а затем саблей и совсем прикончил, догнал ещё одного и чуть ли не пополам его рассёк. Назару тоже удалось одного настичь и зарубить. Остальные хищники, почуяв беду, скрылись за холмом. Всадники помогли чабану собрать разбежавшихся овец. Но три из них остались на земле. Одна была ещё жива и чабан тут же её прирезал. После этого подошёл к всадникам и дрожащим голосом стал благодарить:
— Да если бы не вы, они бы могли перегрызть всю отару. Ведь на этот раз хищников было не один и не два… И за этих трёх задранных овечек не знаю чем буду расплачиваться с баем…
— А что это вы, Ишанкули-ага, такую большую отару один пасёте? — подивился Назар.
— Да есть у меня и чолук — тринадцатилетний сынишка Сапар, но его я послал в село… Ведь волки к нам уже третью ночь подбираются. Позавчера трёх отогнали, вчера их уже кажется больше бродило вокруг отары. А сегодня ещё засветло стали мелькать за холмами, поджидая вечера. Вот сынишка и понёсся за подмогой. Да если бы не вы, то эти серые злодеи натворили бы здесь такого, что и подмога бы уже оказалась ненужной. Спасибо аллаху, что вас мне вовремя послал, — сердечно благодарил чабан.
Всадники спешились, привязали лошадей, и вместе с чабаном отправились за убитыми хищниками. Всех приволокли поближе к стоянке.
Вдали послышался гомон и топот всадников.
— Бай с сыновьями едут… — сокрушённо схватился за голову чабан, — что ж я ему скажу? Ведь такому ничего не докажешь…
Он действительно подъехал с грозным видом, но, увидев неизвестных ему людей, сбавил свою воинственность. На голове у бая — чёрная мерлушковая папаха, на плечах верблюжий чекмень. Белая борода закрывала полгруди. Следом за ним подъехали его сыновья. Они очень походили на отца, только бороды у них тёмные.
Бай то и дело поглядывал на Хаджимурада. Ведь ни он сам, ни его сыновья никогда в жизни не видели подобной прекрасной сабли. Глядя на неё, бай позабыл и о задранных овцах, и о чабане, которого собирался выпороть. Заворожённый блеском сапог и сверканием ножен, он почтительно поздоровался с Хаджимурадом за руку. Назару же просто кивнул головой. А чабана сердито спросил:
— Сколько овец не уберёг, лентяй?
— Три овцы задрали волки, — покорно пробормотал чабан.
— Стоимость всех трёх вычту из твоего заработка. Освежуй их, я пришлю работника на верблюде, передашь с ним и овечьи шкуры.