Стать Дикой. Ведущая волков

Аля Файпари

– Перестань! Отпусти меня! – я попробовала зарыть ноги в землю, но левую руку дёрнули, и я споткнулась, едва устояв. Пальцами правой я в отчаянии попыталась разжать невообразимо сильную хватку Николаса, но после тяжёлой лихорадки мои и без того появившиеся лишь из-за адреналина силы, стремительно угасали. Я с нарастающей паникой наблюдала, как мы приближаемся к порогу. Люди вокруг побросали свои занятия и с интересом и некоторой опаской наблюдали за сценой, но, видно, из уважения к сыну вождя, быстро отвели взгляды.

Дыхание с шумом и свистом вырывалось из моей груди, холодный пот выступил на побледневшем лице. Наверное, если бы я взмолилась, сказала, что мне больно, он

бы очнулся, отпустил. Но я не собиралась опускаться до мольбы.

Наконец подойдя достаточно близко, мужчина дёрнул ручку двери на себя, широко раскрыл её и забросил внутрь извивающуюся меня. Мне едва удалось сдержать крик боли, которая пронзила многострадальное плечо. Прерывисто ловя ртом воздух, я медленно подняла глаза и наткнулась взглядом на огромные потрёпанные ботинки, замершие прямо рядом со мной. Я резко задрала голову и в страхе отпрянула от безжалостно смотрящего на меня крупного бородатого мужчины с тёмными волосами и рассеченной шрамом верхней губой. Он окинул меня безразличным взглядом карих глаз и повернулся к Нику. Я сделала то же самое, но мужчины смотрели только друг на друга, будто ведя мысленный диалог. Спустя несколько ударов моего сердца Николас кивнул ему и перешагнул порог. Но перед тем как закрыть дверь он оглянулся на меня и, глядя в полные ужаса и неверия глаза, процедил:

– Научись отвечать за свои слова.

И исчез.

В помещении повисла гробовая тишина. Смысл его слов доходил до меня медленно, а когда наконец дошёл, было поздно.

Я рванула к двери, но стоило моим пальцам дотронуться до ручки, бородатый мужчина перехватил меня поперёк талии и, яростно сопротивляющуюся, понёс в дальнюю часть дома. Я визжала и рычала, била ногами, взмахивала руками, впивалась заострёнными клыками в толстую кожу мужчины, но он никак не реагировал, невозмутимо продолжая сжимать меня так, что весь воздух выходил из лёгких. Взгляд упал на неприметную железную дверцу в полу, возле которой мы остановились, и всё внутри похолодело. Перехватив меня одной рукой, мужчина вздёрнул крышку и начал спускаться по узкой лестнице. Я хваталась за неё руками, в кровь обдирая ладони и ломая ногти, но мужчина был гораздо сильнее выбившейся из сил меня, а потому почти не прилагал никаких усилий, чтобы противостоять.

В небольшой тёмной комнате, очевидно, именовавшейся погребом, было тесно из-за стоящих тут и там, а кое-где наваленных и друг на друга ящиков с различными припасами.

Но я не обратила на них никакого внимания, не бросая попыток отбиваться. В центре к потолку уходила толстая балка, удерживающая верхние половицы. Вокруг неё была обвязана добротная верёвка, конец которой свисал вниз. Быстро осознав, для чего он был предназначен, я взвыла, усилив напор, но бородатый с силой вжал меня в пол и, учащённо дыша от усилий, обвязал веревку вокруг сомкнутых рук. Приготовившись к самому худшему, я задрала голову вверх, борясь со слезами и паникой, комом оседающей в горле.

Но, отлепившись от меня и поскрипев половицами, мужчина с громким топотом молчаливо поднялся по лестнице и скрылся наверху. Хлопнула железная дверь. Комната погрузилась в непроглядную темноту. Её безмолвие нарушало лишь моё рваное дыхание, уже начавшее переходить во всхлипы. Стены давили. Обстановка слишком отчётливо напоминала ту, что была в деревне клана Кезро, когда один из демонов опалил мою рану алкоголем и запер в комнате, похожей на эту. Я зажмурила мокрые глаза и попыталась успокоиться, делая глубокие вдохи, но не получилось. Тогда, чтобы отвлечься, я лихорадочно повертела гудящей головой, осматриваясь вокруг. Растрепавшиеся волосы закрывали и без того скудный обзор. Но, даже привыкнув к

темноте, я не смогла разглядеть ничего, что могло бы мне сейчас помочь. Каждое проходящее мгновение вторило бешеным стукам моего сердца. Всё сильнее изводясь и едва сдерживая рвущиеся наружу рыдания, я тянула, дёргала и пилила зубами крепко связанные верёвки, но это лишь ещё отчетливей напоминало мне о ловушке, в которой я оказалась.

Я пожалела обо всех своих словах, сказанных Нику, но сейчас от этого не было толку. Нужно было быть сдержанней, но наивность и странная вера в то, что он не причинил бы мне вреда, делали меня смелее. Есть грань, которая отделяет смелость от безрассудства. Остановись, пока не перешла её и не сделала себе хуже, чем есть. Я зажмурилась, вспомнив его слова и проклиная себя за глупость. Он ведь предупреждал, не раз. Но я продолжала упрямиться и огрызаться. Если я хотела выжить, дальше так продолжаться больше не могло. Разве стоила гордость всех этих страданий?

– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Я не дамся. Он ничего не сделает мне. Я все придумала, – сбивчиво шептала я, сжавшись в раскачивающийся комочек на полу. Думать о том, что мне предстояло сейчас пережить, было просто невыносимо.

По ощущениям время уже перевалило за полдень, и когда я услышала знакомый скрип, а комнату озарил тусклый свет, мой шёпот превратился в едва слышное поскуливание. Дверь снова захлопнулась, и мрак вновь окутал помещение, только теперь из его глубины появилась высокая чёрная тень.

– Пожалуйста, – всхлипнула я, ненавидя себя за это.

– Надо было слушаться, девочка, – тихо ответил мужчина, и я даже будто расслышала извиняющиеся нотки в его голосе.

Когда его руки дотронулись до моей кожи, внутренняя ярость, как защитный купол, снова вырвалась на свободу. Возможно, сработал инстинкт, а может я всё еще не привыкла к людским прикосновениям. Утробно зарычав, я впилась клыками в его предплечье, и услышала, как мужчина зашипел. Он одним движением перевернул меня на спину и дёрнул к себе, протащив по полу и вынудив вздёрнуть вывернутые и натянутые руки. Плечо разрывало от боли. Она отвлекала, насылала пелену на глаза, но я сжимала зубы и продолжала брыкаться. Тело мужика навалилось на меня всем весом и вдавило в пол, обездвиживая. Одной рукой он сжал мне шею, а другой начал быстро шарить по одежде, ища подол юбки. Но проделывал он это странно и несколько скованно. Хотя я и не знала, как должно было быть на самом деле.

Окончательно выбившись из сил и больше не зная, что ещё можно сделать, я беспомощно обмякла, мысленно готовясь к пытке и захлёбываясь горькими слезами. Ощутив горячие руки, медленно поднимающиеся по ногам вверх, я громко всхлипнула и закрыла глаза, дрожа всем телом.

Но всё закончилось так же стремительно, как и началось.

Заскрипело железо, раздались громкие шаги на лестнице, а затем:

– Довольно, Катал.

Я распахнула веки и едва ли не с радостью посмотрела на Ника. Он стоял, стараясь выглядеть безразличным ко всему, но в глубине его светло-зелёных глаз при виде заплаканной и беспомощной меня что-то сломалось.

– Я ведь просил быть осторожным, Кат, – тихо процедил он, пробегая широко распахнутыми глазами по моим залитым свежей кровью плечам. Потом вдруг нахмурился, будто вспоминая что-то неприятное. Он ведь тоже был далеко не осторожен, когда тащил меня сюда.

Мужчина попытался что-то ответить, но вместо этого тишину комнаты нарушил мой хриплый, бесцветный голос:

– Просил быть осторожным?

Все мои надежды сдуло, как краски в недавнем сне… Как пепел у моего сгоревшего дома.

– Просил, Ник?